Мериан, Мария-Сибилла (1647-1717)
Мария-Сибилла Мериан принадлежала к семье, давшей миру многих известных художников, граверов и издателей. Ее отец, Маттеус Мериан Старший, швейцарец, уроженец Базеля, получив первоначальное художественное образование в родном городе, отправился в долгое путешествие по Франции, Голландии и Германии. В Оппенгейме на Рейне судьба свела его с гравером и издателем Иоганном Теодором де Бреем. Основу издательского дела де Бреев (или, как часто произносят это имя на немецкий манер, де Бри) заложил отец Иоганна Теодора — Теодор де Брей, выходец из Голландии, обосновавшийся во Франкфурте-на-Майне. Главной продукцией издательства были книги о великих географических открытиях, украшенные огромным количеством великолепных гравюр на меди. Сам Теодор де Брей не успел завершить выпуска многотомных описаний путешествий в Ост-Индию и Америку — каждое из них насчитывало четырнадцать томов, — и это сделали два его сына: Иоганн Израэль и Иоганн Теодор, а затем и Маттеус Мериан, женившийся в 1617 году на дочери Иоганна Теодора — Марии Магдалене де Брей ("семьи Мерианов и де Бреев, связанные родством и сладчайшими узами искусства", — говорилось в предисловии к одной из изданных ими книг). От этого брака родилось семеро детей: четыре дочери и три сына, два из которых пошли по стопам отца — Маттеус Младший даже превзошел его славой, а Каспар стал известным гравером, иллюстратором и ведутистом. После смерти тестя Мериан переехал во Франкфурт, чтобы принять дела издательства, и сумел добиться успеха в этом городе, считавшемся центром книгоиздательства, где конкуренция была особенно велика. Из числа важнейших его изданий стоит упомянуть прославленные "Топографии", продолженные его сыновьями, — виды немецких городов, выходившие выпусками и состоящие в целом из более чем двух тысяч ведут, а также "Theatrum europeum" — "Европейское обозрение" — обширную иллюстрированную хронику европейских событий, первый том которой был напечатан в 1635 году, а последний (уже мериановскими наследниками) столетием позже (1738).
В 1645 году умерла Мария Магдалена, жена Маттеуса Мериана; год спустя он женился на голландке Иоганне Сибилле Хейм, а еще через год, 4 апреля 1647 года на свет появилась младшая дочь Маттеуса Мериана, названная в честь обеих его жен Марией-Сибиллой. На всю жизнь Мария-Сибилла сохранила сердечное поклонение памяти отца и восхищение его творчеством, но хорошо помнить его она не могла — Маттеус Мериан Старший умер вскоре после ее рождения. Его смерть была тяжким ударом для молодой вдовы. Ее доля в наследстве, оцененном в 10400 гульденов, составила лишь 1200 гульденов, на двух ее детей пришлось 1300 гульденов, две картины и позолоченный серебряный таз. Отчуждение матери Марии-Сибиллы от всего остального семейства Мерианов лишь усилилось, когда она вышла замуж за живописца Якоба Мареля.
Именно Марель стал первым учителем Марии-Сибиллы, оценив ее дарование, прилежание и наблюдательность. Мать же стремилась сделать из нее образцовую хозяйку, воспитывая дочь в непомерной и ненужной строгости. Молодая художница основательно овладела приемами письма акварелью и гуашью (живопись маслом никогда ее не интересовала), а также научилась гравировать на меди, усвоив кропотливую технику резцовой гравюры и офорта. Ее работы отличались тщательностью исполнения, унаследованной от отца, и чувством декоративности, воспитанным отчимом. С ранней юности Мария-Сибилла начала свои наблюдения за насекомыми (ее мать разводила шелковичных червей) — ее привлекал эфемерный мир бабочек, мотыльков, куколок, насекомых, червей — всех этих странных существ, чье происхождение молва связывала с дьяволом; она выучила латынь, чтобы читать научные труды по ботанике и естествознанию. Таким образом, ее интересы определились очень рано — изображение цветов и наблюдение за миром насекомых, или, иначе говоря — искусство, наука и наблюдение природы стали элементами, составляющими ее творчество.
В 1665 году восемнадцатилетняя Мария-Сибилла вышла замуж за Иоганна Андреаса Графа, живописца, бывшего ученика Мареля. Ее семейная жизнь оказалась неудачной, но, вероятно, уже тогда она понимала, что только брак с художником мог дать ей возможность продолжать свои занятия искусством и наукой, в иной среде это не было бы возможным. Жизнь молодой четы была нелегкой, переезд в Нюрнберг, где у Графа была собственная типография и граверная мастерская, не поправил дел, и Мария-Сибилла должна была взять на себя заботу о благополучии семейства. Она расписывала 17 скатерти и шелковые покрывала растительными красками, изготовленными по собственному рецепту, и как прочность этих красок, не боящихся ни солнца, ни воды, так и богатство и тонкость великолепных цветочных орнаментов приводили в восторг ее заказчиков.
Жанр, в котором в основном работала Мария-Сибилла, — цветочный натюрморт — переживал свой расцвет. Пожалуй, ни в какое другое время цветы не занимали столь почетного места в жизни и в искусстве. Цветочные орнаменты покрывали фарфор, фаянс, ткани, ковры, обои, книжные переплеты. Сами цветы, особенно редкие их разновидности, стоили огромных денег. Часто дешевле было заказать "портрет" цветка художнику, чем приобрести редкую луковицу. Составлялись книги цветов — флорилегиумы, и за создание подобного труда взялась Мария-Сибилла. Если в своем первом опыте она иногда пользовалась образцами "Мериановой антологии", изданной ее отцом за тридцать лет до ее рождения, то "Новая книга цветов", выпущенная ею в 1680 году, была полностью самостоятельной. На раскрашенных вручную гравюрах были представлены разнообразнейшие цветы — гиацинты, нарциссы, тюльпаны, розы, лилии, ирисы, дельфиниумы, и кроме того, бабочки, жучки, гусеницы, изображенные с большим искусством, живостью и натуральностью. Ко времени, когда работала Мериан, цветочные натюрморты во многом уже утратили свое эмблематическое содержание, основанное на скрытом смысле, придаваемом каждому цветку и цвету. Однако определенную символику изображение цветов сохраняло: она сказалась и в цветочных кольцах титулов — символе круговорота времени; да и сами цветы воплощали собой вечную изменчивость и вечное движение природы, столь ценимые поколением художницы ("неподвижный мир есть мертвый мир").
Подобное одухотворение природы сближало Марию-Сибиллу с пиетизмом — мистическим течением, ставящим выше религиозной догмы религиозное чувство, внутреннее эмоциональное переживание, нравственное самосовершенствование и своего рода христианский пантеизм. Решению вступить в секту пиетистов способствовало влияние брата, Каспара Мериана, и в 1685 году Мария-Сибилла вместе со своими дочерьми поселилась в общине в замке Валта в Голландии, где провела пять лет, давших ей душевный покой и возможность заниматься живописью и наукой.
В Амстердаме, где обосновалась Мария-Сибилла, покинув замок Валта, она познакомилась с коллекциями Николауса Витзена, путешественника, президента Ост-Индской компании и амстердамского бургомистра. И Мария-Сибилла решилась на невиданный шаг — экспедицию в Южную Америку, в Суринам. Она провела там два года, работая в тяжком тропическом климате, ошеломленная изобилием необыкновенных растений, животных и насекомых, исследуя, регистрируя, собирая и наблюдая материал, неизвестный европейцам. Когда она вернулась, в ее честь на амстердамской ратуше были подняты флаги:
Не устрашась ветров, наперекор волнам,
Сибилла, мудрая и полная отваги,
Стремится к таинствам натуры в Суринам...
— писал восторженный современник. Ее зарисовки, записи, коллекции вызвали восхищение ученых; книга "Метаморфозы суринамских насекомых, нарисованных с натуры и в натуральную величину и описанных Марией-Сибиллой Мериан" — для своего времени революционная, разрушающая множество научных предубеждений, — подвела итоги этого неслыханного предприятия.
Мария-Сибилла Мериан словно воплотила в себе главную особенность культуры своего времени: непротиворечивое соединение научного, рационального и интуитивного эмоционального взгляда на мир, воспринимаемый как единое целое. Научная точность исследования и пантеистическое обожествление природы — эта двойственность не казалась ей неразрешимой (хотя, пожалуй, сама она более следовала инстинкту — наука служила ее искусству, а не наоборот). Она говорила: "Моя задача умножить славу Бога, показав Его творения". И потому ее зрение вмещало все — и крошечную личинку, и цветок, и открытую обширность мира; и потому ощущение беспредельности Вселенной стоит за изображением самой малой ее части.