Ноаковский, Станислав Владиславович (1867-1928)
Когда на московских выставках начала века появились рисунки Станислава Ноаковского, они сразу же привлекли к себе внимание Свежим, неординарным подходом к изображению памятников древнего зодчества художник сразу завоевал себе немало почитателей. Архитектор по образованию, никак не проявивший себя на этом поприще практически, мало интересовавшийся графикой преподаватель Строгановского училища сделался экспонентом художественных выставок довольно случайно.
В 1899 году недавний пенсионер Академии художеств Станислав Ноаковский переехал из Петербурга в Москву, где занял вакантное место хранителя музея и библиотеки Строгановского училища. В это время в Строгановском, благодаря новому директору, энергичному Н.В.Глобе, собрались все лучшие силы отечественного искусства. Наступила, по словам самого Ноаковского, "золотая эра этого училища", его "великий расцвет". Здесь преподают художники Константин Коровин и Сергей Виноградов, читают курсы архитекторы Иван Жолтовский и Федор Шехтель, "стилизацию цветов" ведет Михаил Врубель.
Ноаковский, ставший хранителем основанного в 1868 году Художественно-промышленного музея Строгановского, одновременно начинает читать курс истории искусств и вести класс композиции. С первых же занятий он становится одним из любимейших преподавателей училища. " Все сказанное Ноаковским не надо было учить, оно само так и прилипало к мозгам на всю жизнь, и у нас не было ни одного человека, который бы плохо знал историю искусства", — вспоминал художник Александр Шевченко.
Чтение такого курса, как история искусств, требовало от преподавателя большой эрудиции, которой несомненно обладал Ноаковский. Он родился в древней польской области Куявии, в небольшом городке Нешаве над Вислой в семье местного нотариуса. Его отец получил хорошее образование, увлекался искусством, неплохо рисовал. Школьные годы будущий художник, рано лишившийся отца, провел в старинном Воцлавске, где в школе при соборе некогда учился великий Николай Коперник. Здесь, среди памятников эпохи Ренессанса и барокко, воспитывался вкус юного Ноаковского. Детское увлечение историей и искусством определило выбор будущей профессии Станислава. Архитектурное отделение петербургской Академии художеств он окончил со всеми возможными наградами и был отправлен на три года пенсионером в Европу, откуда вернулся вполне сложившимся мастером.
Когда Ноаковский приступил к лекциям в Строгановском, наглядных учебных пособий (типа современных диапозитивов) еще не существовало. Способ, который он решил использовать для сопровождения своих лекций, был непривычным. "Живая иллюстрация каждой взятой темы на рисовальной доске" составляла, по воспоминанию критика и первого биографа художника П.Д.Эттингера, главное обаяние и ценность его лекций. "Легкой уверенной рукой... во время чтения набрасывался безупречный контур здания, части мебели или орнамента, и мигом эволюция стиля, постепенный переход от одних форм к другим стал до очевидности ясен и понятен даже для наименее подготовленного слушателя".
Год от года признание заслуг ученого и педагога становилось все более очевидно: в 1906 году Ноаковский был утвержден в должности профессора, на следующий год И.Э.Грабарь пригласил его вместе с Щусевым участвовать в написании многотомной "Истории русского искусства", в 1914 году Ноаковский был избран академиком архитектуры, а в 1915-м он стал действительным членом Академии художеств.
Ноаковский становился все более популярен в Москве. Его публичные лекции неизменно привлекали массу слушателей, интересующихся историей искусства. Аудитория в Политехническом музее, где они проходили, была всегда переполнена. Мест не хватало. Слушатели, как завороженные, следили за появлявшимися на доске египетскими храмами, готическими соборами и ренессансными палаццо. Многие пробовали фотографировать меловые рисунки, безжалостно стиравшиеся лектором. Друзья-художники, видевшие уникальный талант Ноаковского-рисовалыцика, буквально силой заставили его изменить грифельной доске в пользу долговечной бумаги. Именно благодаря их настойчивости Ноаковский, не придававший значения своим эскизам как самостоятельным произведениям, оказался в числе участников различных выставок. О нем стали писать, его эскизы были воспроизведены в английском журнале "Студио".
Первые успехи на новом поприще придали сорокалетнему художнику сил. Лаконичные, казавшиеся незавершенными рисунки тушью и сепией постепенно стали обретать цвет. Ноаковский никогда не пользовался карандашом, не делал предварительного рисунка; он часто работал обожженной спичкой, с помощью которой добивался особой бархатистости линии. Цветные акварельные рисунки его всегда неярки и предельно изящны. Как и на доске, на бумаге он никогда не ограничивался одними только архитектурными мотивами, часто вводил в них элементы пейзажа, нередко обращался к изображению интерьеров. Рисунки Ноаковского нельзя причислить к типичным рисункам архитекторов. Это — " выразительные намеки", желание "закрепить доминирующий тон сюжета". Они никогда не превращаются в ординарную фиксацию исторического объекта, хотя исторически-стилистическая правда, по словам П.Д.Эттингера, в них почти всегда соблюдена, она "никогда не становится целью, а играет лишь роль необходимой мастерской оркестровки к творчески найденной основной мелодии".
Ноаковский рисовал легко и много. Поводом для рисунка могла стать поездка в другой город, прогулка по улице, понравившийся в музее экспонат. Тематика его рисунков чрезвычайно разнообразна: европейская архитектура, древнерусское зодчество — палаты, усадьбы, монастыри. Обычно художник работал сериями — "Старая Россия", "Впечатления от Греции", "Воспоминания о Венеции" и десятки других составляют огромное наследие, насчитывающее около двух тысяч рисунков. Ноаковский никогда не сочиняет, его рисунки не превращаются в невероятные архитектурные фантазии. В них все реально, достоверно, узнаваемо. Они только вольный парафраз на хорошо знакомую тему — "архитектуру", в которой художник видел основу основ искусств всех времен и народов.
С началом первой мировой войны Ноаковский приступает к работе над самой большой из своих графических серий. Состоявшую из шестисот листов графическую сюиту, посвященную истории архитектуры Польши, Ноаковский завершил в 1917 году, но сумел издать отдельной книгой лишь после возвращения в Польшу в 1918 году. Стареющий, одинокий художник, у которого начинала прогрессировать неизлечимая болезнь глаз, не ощущал себя до конца счастливым на родине. Здесь, в Польше, он чувствовал себя оторванным от своей второй, не менее любимой, родины — России.
Ноаковский пытается целиком отдаться работе, преподаванию. Его публичные лекции вскоре делаются столь же популярными, как в Москве, и попасть на них столь же сложно. Он становится деканом и профессором архитектурного отделения Варшавского политехнического института. Но все мысли его по-прежнему связаны с Москвой, где, как он сам признавался, прошли лучшие мгновения его жизни.
"Без России я не был бы тем, чем стал", — написал незадолго перед смертью Станислав Ноаковский. Творчество его, поляка по рождению, несомненно всецело принадлежит русской культуре. Интерес к искусству прошлых веков, большая культура рисунка, особое внимание к графике, характерное для круга художников-мирискусников, к которым недолгое время примыкал Ноаковский, сама атмосфера русской художественной жизни рубежа веков помогли сформироваться такому самобытному, темпераментному мастеру-рисовальщику и одаренному педагогу, каким был С.В. Ноаковский.