Агин, Александр Алексеевич (1817-1875)

Александр Алексеевич Агин родился в 1817 году в Псковской губернии. Отец его — помещик, отставной офицер кавалергардского полка А.П.Елагин, а мать — крепостная. По традиции того времени, мальчик, родившийся вне официального брака, получил лишь сокращенную фамилию отца. Рано оставшись сиротой, имея на попечении младшего брата, он все же сумел без какой-либо поддержки со стороны поступить в 1834 году в Санкт-Петербургскую Академию художеств и, с успехом закончив за два года общерисовальные классы, попасть в класс портретной и исторической живописи, руководимый Карлом Брюлловым. Брюллов в те годы был в расцвете славы, и назначение к нему безусловно явилось признанием значительности дарования молодого художника. В протоколах Общества поощрения художников, с которым Агин был тесно связан в пору ученичества, отмечаются "чрезвычайные", "отличные" успехи — Агин за свои рисунки был удостоен серебряной медали Академии. Тем удивительнее, что, закончив ее, он получил всего лишь скромное звание рисовального учителя.

Восприняв у К.П.Брюллова тягу к обобщающей силе пластического языка и масштабности творческого замысла, Агин старательно работает над заказанным ему Обществом большим циклом "Ветхий завет в картинках". Замысел этот, хоть и был исполнен только наполовину, неоднократно вызывал похвалы академических художественных кругов. Говорили и об "очищенном вкусе" художника, и о его "обширной начитанности", и о высоком мастерстве. Однако этот официальный успех мало соответствовал художественному качеству иллюстраций. Конечно, нельзя отказать Агину в мастерстве владения легким контурным рисунком. Изображенные фигуры безупречны (с точки зрения анатомии), сцены скомпонованы с большим умением. Но все же рисунки — "сочинены", условны и очень рассудочны. Как ни старался Агин монументализировать, героизировать создаваемые образы, он формой совершенно пренебрег ради содержания, не сумел в красоте формы передать сверхъестественное начало.

Но можно ли укорять за все это самого Агина? Такова в то время была вся академическая школа, таков был путь, "указанный" молодому художнику Брюлловым. Пагубность этого пути Агин, вероятно, и сам вскоре понял (недаром он не заканчивает работу над циклом), и постепенно основной направленностью его творчества становится жанровая иллюстрация. Именно в этой области искусства, которая станет впоследствии преобладающей, ярче всего проявится агинский талант.

Книжная иллюстрация в 40-е годы прошлого столетия переживает необычайный подъем, ознаменованный не только массовым интересом к новым жизненным проблемам, к новым сюжетам и образам, но и осознанием иллюстрационной графики как большого, имеющего самостоятельную ценность искусства. По причинам собственно художественным и благодаря техническим новшествам рождается новый тип книги, в которой изобразительный материал органично входит в книжную страницу, объединяется в одно композиционное и зрительное целое с типографским набором. Бели раньше художники исходили из представления о полной автономии изобразительно-пластических свойств графики, теперь можно было непосредственно связать иллюстрацию со шрифтом, поместить ее сразу после тех слов, к которым она относилась. Художник как бы подробнее следил за ходом повествования и тотчас же откликался на события в нем, что позволяло полнее и непосредственнее донести до читателя многообразие литературного произведения.

Одним из наиболее типичных и распространенных видов книжной графики в 40-е годы стали иллюстрации к "физиологическим очеркам" — популярному литературному жанру, изображающему и анализирующему русскую действительность во всех ее бытовых мелочах. Произведения подобного рода вместе со статьями Некрасова и Белинского и составили сборник "Физиология Петербурга". Вместе с другими крупными рисовальщиками в его иллюстрировании принял участие Агин, к тому времени уже издавший несколько своих работ в печати. Ему принадлежат семь рисунков к очерку И.И.Панаева "Петербургский фельетонист". Очерк последовательно описывает жизненный путь и карьеру модного журналиста, его быстрый взлет и столь же быстрое падение. Особенно удачен последний рисунок — спившийся, уже совсем одинокий, герой осторожно выходит из комнаты, заполненной публикой, и в осторожности этой чувствуется затаенный испуг, страх перед людьми, которых он недавно еще так зло высмеивал. Здесь Агин сумел дать не только социальную, но и относительно глубокую психологическую характеристику героя.

Немногим позже увидят свет в "Петербургском сборнике" иллюстрации Агина к поэме И.С.Тургенева "Помещик", высоко оцененные Белинским. "Смотря на картинки г. Агина, невольно вспомнишь стих Пушкина: "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет". Его картинки к "Помещику" — загляденье!.."

Действительно, наступает пора творческой зрелости художника, открывается наиболее значительный период его творчества. В историю русского искусства Агин вошел прежде всего как первый иллюстратор "Мертвых душ". Рисунки к гоголевской поэме, безусловно, лучшее из того, что им было сделано. Чтобы понять, что означал сам по себе подобный замысел в условиях тех лет, можно вспомнить об огромной роли поэмы в литературной и общественной жизни России. По поводу книги возникали самые горячие споры, переходившие в острую полемику по злободневным политическим вопросам. В этих условиях работа по графическому истолкованию "Мертвых душ" являлась ответственной и сложнейшей задачей. В начале 1846 года Агин в содружестве с замечательным мастером ксилографии Е.Е.Бернардским, бравшимся гравировать рисунки и быть их издателем, отправляют "программу" в Италию, где тогда жил Н.В.Гоголь. Писатель ответил резким отказом: собираясь перерабатывать первый том "Мертвых душ", он не хотел, чтобы образы поэмы были закреплены в том обличье, с теми чертами характера, с которыми они предстают в первом варианте. Тем не менее художники решились издать "Сто рисунков к поэме "Мертвые души"" отдельными выпусками: в 1846 году увидели свет, правда, только семьдесят два рисунка, еще тридцать два были изданы в 1892 году.

Примечателен общий иллюстрационный план Агина — он то почти неотрывно следует за литературным повествованием, воспроизводя один за другим эпизоды в пределах одной страницы текста, то целые куски поэмы оставляет вообще неиллюстрированными. То есть Агин воспринимал свою задачу не как простой "пересказ" содержания книги "в картинках", а стремился к тому, чтобы рисунки в совокупности создали фабулу поэмы, дали наглядное представление о судьбах основных героев. Следует, отметить, что Агин одним из первых ввел "диалог" персонажей как средство раскрытия сюжетной психологической связи между ними. Это очень хорошо видно в иллюстрациях, относящихся к визиту Чичикова к Манилову. Сначала сцена у двери, где гость соревнуется с хозяином в галантности, потом сразу же собеседники приступают к "делу" — Манилов спрашивает приказчика об умерших крестьянах; и самый острый момент, — услышав о желании Чичикова приобрести мертвые души, Манилов поражен, не верит своим ушам. Чичикову Агин вообще уделяет внимание более всего: он изображен на семидесяти пяти иллюстрациях. В его образе художник не стремится к утрированию тех или иных черт облика героя. Напротив, Павел Иванович необычайно благообразен. Агин не прибегает к гротеску не только потому, что подобный метод художественной характеристики нарушил бы внешнее сходство между графическим образом и его литературным прототипом. Элемент карикатурности неизбежно сделал бы характеристику одноплановой, упростил бы жизненность изображаемых сцен. Чичиков у Агина (как и у Гоголя) — живой человек во всем своем неповторимом своеобразии. Так, изображая наиболее характерные поступки героя, Агин показывает, как постепенно вырабатываются его манеры, повадки, жесты, как формируется весь его зримый облик. То в профиле Павлуши, виновато слушающего отца, угадывается лицо Павла Ивановича, а в почтительном жесте, которым он приветствует обманутого повытчика, — изысканные поклоны "любезнейшего и приятнейшего" приобретателя мертвых душ.

Почти одновременно с работой над поэмой, а также и позже Агин создает ряд произведений, тематически связанных с иллюстрациями к "физиологическим очеркам"; он постоянно сотрудничал с журналом "Иллюстрация" и с другими изданиями. Но ничего столь же значительного и интересного, как рисунки к "Мертвым душам", Агину сделать было не суждено. Умер он, всеми забытый, в 1875 году в Черниговской губернии в имении коллекционера Тарновского, детям которого в последние годы своей жизни преподавал рисование.