Гэнсин (942-1017)
Особенность японской художественной традиции состоит в том, что многие из выдающихся художников, определивших пути развития национального искусства, не были художниками по преимуществу. Живописью занимались монахи, ученые, придворные деятели, учителя фехтования и т. д. При этом часто основной род занятий накладывал весьма существенный и специфический отпечаток на искусство. Произведения нередко служили как бы комментарием к основному служению их автора. Наиболее тесное сопряжение искусства и других сфер духовной деятельности в лице одного человека было характерно для монахов различных буддийских школ — как прославленного учения Дзэн, так и менее известных широкой публике, но не менее значительных и исторически предшествовавших Дзэн школ Тэндай и Сингон. Художник Гэнсин принадлежал учению Тэндай; он был не просто рядовым членом монашеской братии — он был одним из столпов школы, которая сама по себе была на земле столпом если не утверждения истины, то Опорой Неба (так переводится японское слово "тэндай").
Гэнсин с младых лет обитал на священной горе Хиэй — в духовном центре школы Тэндай. Он учился основным истинам и догматике буддизма у известного в свое время вероучителя Дзиэ Содзё и уже в юные годы сделался одним из ведущих наставников и проповедников своего учения. Школу Тэндай наряду с другой крупнейшей буддийской школой Сингон ("Истинные слова") называют учениями эзотерического, то есть тайного, буддизма. В аристократическую эпоху Хэйан (794-1185), золотой век японской древности, эти секты были наиболее популярны. Многочисленных приверженцев привлекали к сектам эзотерического буддизма торжественность и пышность богослужения, таинственная символика ритуала и яркая зрелищность всего культа.
Для японского национального сознания в принципе не характерен философский подход к миру — стремление логически осмыслить и расчислить законы мироустройства. Вместо этого японцы предпочитают интуитивное постижение, целостное схватывание без детального освоения по частям, эстетическое переживание вместо рационального рассуждения. Эти особенности резко Повышают роль искусства и, соответственно, художника в системе духовной культуры. Неудивительно поэтому, что столь многие крупные деятели японской культуры существенной частью своего тружения считали занятия изящными искусствами. Живший двумя столетиями раньше Гэнсина основатель школы Сингон Кукай учил тому, что таинственное учение Будды столь темно и несказанно, что постичь его невозможно без обращения к искусству. "Сокровенный смысл сутр и рассуждений о божественном возможно обрисовать лишь при помощи искусства, — учил Кукай, — сущность эзотерического учения вся укладывается в него. Ни наставники, ни послушники не могут обойтись без искусства. Искусство — это то, что являет нам состояние совершенства". И Гэнсин, дабы придать своим проповедям характер зримой наглядности и воздействовать на паству не только отвлеченными и необычайно сложными догматическими построениями, но и впечатлить их эмоционально и эстетически, стал художником.
Гэнсин происходил из древнего аристократического рода: Его фамилия была Урабэ, а представители этого рода с незапамятных времен отправляли жреческие функции — служили священниками в синтоистских святилищах, а также монахами в буддийских монастырях. Одной из существенных составляющих древнеяпонского сакрального действа были священные пляски при храмах. Гэнсин, памятуя об этой практике, основал специальную службу в своем монастыре, сочетавшую драматическое действо со священными плясками. Это действо, для которого Гэнсин сам разработал костюмы и декорации, было посвящено будде Амиде, одному из главных божеств буддийского пантеона. В основе сюжета лежал миф о благодатном сошествии Амиды на землю для спасения праведников и препровождения их в Западный рай. Будучи одним из главных богословов своего времени, Гэнсин написал знаменитую впоследствии работу — теологический трактат "Одзё ёсю" ("Избранные святые слова об уходе Амиды в Западный рай"). Драматическим.комментарием к основной идее трактата — о неизбывном милосердии спасителя Амиды — и была художественно-театрализованная служба Мукаэ-ко, сочиненная Гэнсином.
В двух частях своего главного трактата Гэнсин описывал рай и ад. Отдельные пассажи и общая впечатляющая сила изобразительности напоминают картины из "Божественной комедии" Данте. Но в отличие от великого итальянца Гэнсин не стал ждать, покуда гений блестящего рисовальщика (С. Боттичелли в случае с "Божественной комедией") наделит зримой плотью его литературные образы. Гэнсин сам занялся переводом своих идей в иную знаковую систему и, попросту говоря, написал много композиций на разные сюжеты, посвященные будде Амиде. Древние и средневековые источники упрминают свитки и ширмы, подписанные "Гэнсин", или "Эсин Содзу" (таково второе имя мастера), с изображением будды и бодхисаттв, нисходящих с горы, или небесных святых, ведущих души праведников в рай, или явление Амиды в трех его святейших телесных формах и т. п.
Время не пощадило большую часть картин и скульптур Гэнсина (а надобно заметить, что он был искусен и в искусстве ваяния: из-под его резца вышла не одна деревянная статуя Амиды, служившая предметом поклонения в храмах священной горы Хиэй). Однако благодаря бережно-благоговейному хранению, регулярным реставрациям и просто счастливой судьбе до наших дней дошло одно из главных произведений Гэнсина — триптих "Амида и бодхисаттвы, встречающие души праведников". Это многоплановое и многофигурное полотно отражает богословские концепции Гэнсина. Имеющийся на обороте окантовки колофон-легенда, относящийся к 1587 году, когда картина подверглась реставрации, сообщает следующие сведения: "Святой образ Великого Амиды, изображение 25-ти бодхисаттв, Трех святых божественных форм, Тела превращения Будды, всего 33 фигуры, вышли из-под кисти Эсин Содзу, когда ему было 25 лет, осенью. Поскольку сие есть сокровище, несравнимое ни с чем в мире, оно ревностно и бережно сохраняется в сокровищнице по императорскому распоряжению".
В этой картине молодой художник, который вряд ли был озабочен проблемой художественных новаций, в основном следует стилистике живописи предыдущего периода, первой половины 10 века. При этом поражает степень свободы, с которой этот ученый богослов владеет рисунком и красками, искусством композиции и чувством художественной гармонии. Все фигуры обведены тонкими изящными линиями туши. Сами же тела моделированы цветом, причем главные персонажи выделены алой краской. Впоследствии это будет редкостью в буддийской живописи, тогда как другие особенности стиля Гэнсина будут и впредь умножаться и сохраняться. Так, например, с его именем связывают введение аппликации фона картины резаными золотыми листиками. Эта техника под названием кириганэ существовала много столетий и дожила до наших дней. Золотое сияние на облаках и вокруг голов главных персонажей в сочетании с элементами пейзажа в нижней части картины передает идею встречи земного и небесного, точнее, нисхождение небесного благого начала в лице будды Амиды на землю. Величие композиции, тщательность и торжественная строгость исполнения производили впечатление не только на поколения верующих, но и на следовавших за Гэнсином художников. Его иконографические модели и характер графической трактовки божественных персонажей повлияли на художников профессионалов, которые в сотнях копий и вариаций на темы учителя Гэнсина разносили его религиозные идеи и его представления о божественной красоте и гармонии.