Громер, Марсель (1892-1971)
"Может быть, Громер, вместе с Руо, принадлежит к тем немногим художникам нашего времени, творчество которых дает нам общее представление о мире, художникам, для которых живые существа и вещи окрашиваются трагическими тенями, принимают формы и деформируются при помощи исполненных смысла граней и изгибов, тем немногим художникам, которые дают нам почувствовать, что они способны смеяться и плакать", — так писал в 1925 году о Марселе Громере критик Жан Кассу.
Двадцатые годы — время расцвета таланта художника. Его ретроспектива, устроенная в 1926 году в Париже, имела большой успех. Громер выбирал сюжетами для своих работ сцены современной жизни — "Бедные музыканты" (1919), "Улица" (1923), "Лотерея на ярмарке" (1923). Но одним из самых известных его произведений стала картина "Война", написанная в 1925 году и аккумулировавшая в себе весь тот заряд отвращения и ненависти к насилию, который вынесли из своего жизненного опыта люди его поколения — невольные участники и жертвы кровавой бойни (сам Громер в 1916 году получил ранение на фронте).
Один из известных литераторов и критиков того времени Адольф Табаран писал, что Громер достиг в этой работе "наибольшей выразительности, просто изобразив в разрезе траншеи нескольких застывших в ожидании неповоротливых и угрюмых существ, которые едва ли стали бойцами, но уже перестали быть людьми".
Экспрессионистическая напряженность произведений Громера, их внутренний драматизм прежде всего бросались в глаза современникам, не случайно ставившим его имя рядом с Руо, одним из самых трагических и сильных живописцев Франции того времени. Но Громера отличала от экзальтированности и мистического переживания мира, свойственных экспрессионистам, определенная стройность и строгость художественного мышления. Многие черты его творческой манеры перекликаются с кубизмом. Рассказывая советским читателям о событиях парижской художественной жизни, искусствовед Б.Н.Терновец так характеризовал художника: "Лаконичность языка, жесткость, нарочитость формы подчеркнуты суровостью его колорита. Однако за этим резко выявленным скелетом конструкции в картинах Громера чувствуется глубокая жизненность; скованное, сдержанное, подавленное пессимизмом, в них кроется чувство подлинной человечности. Перед его картинами мы полнее всего испытываем ощущение надвигающейся драмы".
Широкое обсуждение искусства Громера в двадцатые годы свидетельствует о том, что художник затронул болезненный нерв своей эпохи, откликнулся на волнующие всех чувства и переживания.
Помимо социально-критических сюжетов, любимым мотивом живописи художника было изображение обнаженной натуры. "Нигде, как в человеческой фигуре, — говорил он, — жизнь не проявляется с большей внутренней силой и гибкостью. Отказаться от заманчивой попытки изображать ее — равносильно отречению". Обнаженные Громера исполнены мощи и силы. Он прорисовывает основные линии фигуры толстым черным контуром, пишет женское тело в горячих оранжево-красных тонах. В обнаженных, написанных Громером, есть та же имперсональность образов и архаическая сила первобытных идолов, которой веет от женских фигур в картинах Пикассо.
В дальнейшем внутренняя напряженность, питавшая творчество Громера двадцатых годов, спадает, художника тянет к декоративно-монументальному искусству, он находит широкое применение своим способностям, но достижения своей молодости ему уже не удается превзойти.
В 1937 году Громер исполняет керамическую декорацию павильона национальной мануфактуры Севр для Всемирной выставки в Париже. С 1939 года вместе с Жаном Люрса Громер трудится над возрождением искусства ковра на ткацкой фабрике в Обюссоне.
На протяжении многих лет Громер вел мастерскую монументальной живописи в Школе декоративных искусств в Париже. В поздний период своего творчества художник много работал в области пейзажа — маслом и акварелью. Он писал виды Нью-Йорка, Парижа, городков Средиземноморья. Его акварели отличает блистательный, легкий и одновременно конструктивный рисунок линий, на котором, как паруса на мачтах, держатся легкие пятна водяных красок.
В картинах с видами городов Громера прежде всего интересует архитектура — удлиненные пропорции зданий, четко прорисованные линии стен и башен составляют основу всех его композиций. Каждая картина — это прежде всего продуманная композиция линий, их ритма и узора, и черты непосредственного восприятия мотива отступают перед главной задачей запечатлеть во всех подробностях графический абрис избранного мотива.
Искусство Громера многими чертами связано не только со своей эпохой, но и в целом с французской национальной традицией. Его приверженность к черному контуру в молодости, к графически четкому рисунку в поздние годы напоминает об искусстве средневековых витражей, где основой композиции был рисунок свинцовых переплетов между цветными стеклами разной формы. Также и определенная строгость, сдержанность Громера в выражении своих чувств опирается на живущую во французском искусстве тенденцию к рассудочности, рационализму построения формы. Постоянная приверженность к изобразительным формам, а не к абстракциям, тяга к социально-критическим сюжетам также коренится в той традиции, которой Громер с полным правом считал себя достойным продолжателем.