Шима, Йозеф (1891-1971)
В плеяде чешских мастеров 20 века — Ф.Купки, И.Чапека, Я.Зрзавого, Ф.Тихого, В.Шпалы, Р.Кремлички, И.Штырского, Тойен и других — особое место занимает Йозеф Шима.
Формирование будущего художника проходило в стенах пражской Художественно-промышленной школы (1910), а затем в Академии художеств (1911 -14). Одним из его учителей был Ян Прайслер — яркий представитель чешского символизма. Одухотворенная эмоциональность, ярко выраженная лиричность, мягкий колорит сумеречно-сдержанных пейзажей повлияли на Шиму. Впоследствии они эхом отзовутся в его визионерских, полных загадочной недоговоренности композициях.
Начавшаяся первая мировая война надолго прервала учебу Шимы. После возвращения с фронта в 1919 году ему пришлось работать на фабрике в Брно. Спустя год художник уезжает в Париж, навсегда связав с ним свою жизнь и творчество. Шима активно берется за перо, снабжая чешские авангардистские журналы своими статьями, приобщая соотечественников к современному искусству. Одновременно он вступает в общество "Деветсил" — центр чешской авангардной культуры. В объединение входили мастера разных направлений — представители магического реализма, кубизма, примитивизма. Позднее присоединились сюрреалисты Штырски и Тойен. С 1933 года В. Незвал полностью превращает "Деветсил" в цитадель сюрреализма, о чем он заявил на страницах журнала Андре Бретона "Сюрреализм на службе революции".
Шима всегда занимал несколько обособленное место среди сюрреалистов. Он был достаточно индивидуален, чтобы подчиниться жестким правилам их бытия. Образный строй его произведений ассоциативен. Он словно балансирует между реальностью и беспредметным миром. Его фигуративные композиции всегда полны недоговоренности. В зыбкости и неопределенности форм скрыта магия, возбуждающая благородную фантазию. Нефигуративная живопись Шимы в свою очередь полна загадочных символов. Ее изысканная цветовая гамма в кажущемся произволе пятен напоминает о реальности отражений. Художник стремится к мифотворчеству, к поискам синкретических истоков пракультуры. На ретроспективной выставке в Лондоне "Возрождение дада и сюрреализм" экспонировалась его картина "Пейзаж с треугольником" (1932). Рафинированная поэтичность не позволила полотнам Шимы раствориться в общем ряду воспроизведенных брутальных сновидений и овеществленных потоков сознания. В его работах ощутима логика образности, которую стремились разрушить правоверные сюрреалисты.
На первый взгляд картины Иозефа Шимы могут показаться довольно однообразными, но вдумчивый зритель увидит определенный круг образов, тем, почувствует определенную цикличность. Прекрасный колорист, он не очень заботился, чтобы ошеломлять претенциозной броскостью цветовых пятен, хотя очень бережно относился к колористическому решению своих произведений.
1920-е годы — время становления стиля Шимы. Он пишет улочки и набережные Парижа, наполняя картины тонким поэтическим чувством. Постепенно реальность в его работах переходит в иное качество, в какой-то мере сближая его с сюрреализмом. В "Двойном пейзаже" (1928) в одной композиции повторены мотивы одного и того же сумеречного парка, в котором изображены два могучих дерева с разбросанными между ними объемными геометрическими предметами, напоминающими сложно обрубленные каменные глыбы. Эта привлекающая внимание таинственность основана на элементах отражения реального мира. Картина "Яйцо" (1927) воспринимается как торжественный символ зарождения новой жизни. Интересно, что в 1926 году Незвал развивает эту тему в небольшом стихотворении: "Летом на яйцах сидит синичка. // Рифма моя — это то же яичко. // Тише! Сейчас скорлупа распадется, // вылетит птица и песней зальется".
В 1930-х годах художник много работал над проблемой воплощения света в живописи. Тяготея к поискам прообраза, он развивает тему изображения женских торсов в пространстве, привнося пафос высокой классики. Иногда Шима наделяет их особой светоносностью, растворяя в самом свете, словно ведя борьбу с материальной телесностью. Эта тема дает художнику возможность воплощения трагедийного этоса, переданного им в картине-памятнике "Революция в Испании" (1937). В таких картинах, как "Четыре часа пополудни", "Воспоминание о пейзаже, которого я никогда не видел", образы претворяются в поэтические символы. От них ведет прямой путь к темам великой греческой мифологии — "Падение Икара", "Возвращение Тезея", "Отчаяние Орфея".
Шима иногда обращается к жанру портрета, в основном изображая близких друзей. Художник ломает привычные каноны этого жанра. В портрете издателя журнала "Ле Гран Же" Роже Жильбер-Леконта (1929) изображенное на темном фоне лицо человека смещается резко к краю картины. Реальные очертания фигуры как бы растворяются в резком движении.
Шима участвовал в художественной жизни Парижа, иллюстрировал чешских и французских поэтов. Длительный перерыв в работе наступил во время второй мировой войны. Лишь в пятидесятые годы художник вновь вернулся к творчеству. В шестидесятые он создал свое крупнейшее монументальное произведение — цикл витражей в соборе Сен-Жак в Реймсе: Он не был одинок в этом жанре. Шагал украшал средневековые соборы. Новые окна были сделаны Ле Шевалье для собора Парижской богоматери (1965). Несколько ранее в искусство витража внесли свой вклад чехи М.Швабински и Ф.Кисела в соборе св.Вита в Праге.
Мир образов Шимы охватываем, постижим и одновременно странен. Может, это и послужило причиной интереса к его творчеству, ознаменованного крупными ретроспективами в Париже и Праге в конце шестидесятых годов.