Курода Сэйки (1866-1924)
Творческая деятельность японского художника Курода Сэйки занимает конец девятнадцатого и первую четверть двадцатого столетия. Ему было немногим менее тридцати лет, когда имя его приобрело скандальную известность в связи с показанной на выставке картиной, подобных которой ранее в Японии практически не видывали. Это была сцена в интерьере под названием "Утренний туалет" с изображением обнаженной молодой дамы, расчесывающей длинные волосы перед зеркалом. Полотно было выставлено на традиционной ежегодной весенней выставке в Киото в 1895 году. В Киото, старой императорской столице Японии, гордящейся своими старинными аристократическими нравами, композиция Курода вызвала шумный интерес, настолько шумный, что в галерею явился полицейский наряд узнать о причине беспорядков и защитить нравственность. Обозрев картину, полиция присоединилась к голосу шокированной общественности и обратилась с протестом к устроителям выставки, потребовав снять "Утренний туалет". После ожесточенной, но недолгой борьбы картину все же разрешили экспонировать. По поводу всех этих перипетий Курода писал в письме приятелю: "В конце концов, для чего существует само искусство живописи? Для кого оно? Во все времена, в любой стране вряд ли найдешь человека, который изготовлял бы очки для слепых. Вряд ли искусство существует для того, чтобы демонстрировать его безграмотным".
Изложенный эпизод вполне вписывается в привычную схему взаимоотношений обогнавшего время молодого таланта и не понимающей его толпы, шокированной новым художественным языком и обвиняющей из-за этого художника в безнравственности. Собственно, порицанию подвергалась тема изображения, но в корне проблемы лежал именно новый живописный язык. Сам по себе сюжет утреннего туалета был достаточно популярен в японском традиционном искусстве, можно вспомнить гравюры многих художников, и в первую очередь знаменитого Утамаро, оставившего большое количество изображений хрупких красавиц за туалетом — расчесывающих волосы, чернящих зубы, подводящих глаза и т. д. Поэтому слова художника о безграмотных следует понимать в прямом смысле — речь идет о публике, не знающей специфики средств формально-стилистической модификации натуры, использовавшейся молодым живописцем. Стиль Курода и впрямь был для многих тогдашних зрителей заморской грамотой, ибо привез его художник из Парижа.
Курода был одним из крупнейших японских мастеров, работавших в так называемой манере ёга — "западной живописи". Он не был ее зачинателем, ибо по меньшей мере два предыдущих поколения японских художников пытались более или менее успешно применять в своем искусстве европейские приемы построения перспективы и светотеневую моделировку. К тому же западные новшества перестали уже быть запретными диковинками, как это было перед революцией Мейдзи 1867 года, когда один из крупнейших художников своего времени Ватанабэ Кадзан был жестоко наказан за свои опыты в стиле "рыжеволосых варваров". Художник Такахаси Юити, которому было тринадцать лет в год, когда Кадзан вынужден был совершить харакири, мог уже спокойно учить молодежь элементам западной графической и живописной системы. У него в школе и учился в детстве Курода Сэйки. Но, несмотря на то, что европейскую живопись в какой-то мере уже знали в Японии в девяностые годы, когда началась творческая деятельность Курода и когда разгорелись страсти вокруг его картины, знание Запада было еще очень неполным и перенесение его достижений, будь то в живописи или в других областях было случайным и фрагментарным. Курода потому и потряс столь сильно воображение современников, что он изучил западное искусство с редкой глубиной и основательностью и вернулся на родные острова после девяти лет парижской жизни почти что иностранцем.
Во Францию Курода попал восемнадцатилетним юношей. Приехал он туда, отнюдь не имея намерения стать живописцем, — его дядя, который занимался воспитанием будущего художника, хотел видеть в нем политического деятеля. Родившийся в небольшом провинциальном городе Кагосима, наш герой был пяти лет усыновлен дядей Курода Киёцуна, богатым аристократом, видным государственным деятелем, который играл активную роль в перестройке всего уклада японской жизни на современный лад, то есть во многом на западный манер. Он обеспечил приемному сыну безбедное существование и по завершении среднего образования на родине послал его в Европу учиться юриспруденции.
На юридическом факультете Парижского университета Курода проучился три года, с 1884 по 1887, и ушел, не закончив курса, когда твердо понял, что призвание его лежит не в знании государственного права, а в познании человеческой красоты.
Еще будучи студентом-правоведом, Курода посещал ателье некогда довольно известного художника Рафаэля Коллена (1850-1917), у которого брал уроки живописи. Коллен, принадлежавший к эпигонам импрессионизма и умевший эффектно сочетать импрессионистический мазок и колорит с условной академической композицией, передал это умение и своему дальневосточному ученику. В дальнейшем для искусства Курода будет характерно сочетание импрессионистской техники с романтической, иногда излишне аффектированной патетикой. Это главным образом относится к его портретам, которые во многих случаях можно отнести к жанру бытовой живописи, поскольку художник тщательно и подробно выписывал интерьер и всевозможные детали. Таков, например, портрет молодой женщины, называемый обычно "На берегу озера", написанный в 1897 году. Девушка с веером, водная гладь и прибрежные холмы — все это традиционные мотивы национальной живописи, но написаны они с использованием опыта пленэрной живописи. Этому Курода много учился во Франции. Стоит вспомнить, что даже там в семидесятые годы импрессионистам приходилось преодолевать непонимание и неприятие их светлой палитры и естественного освещения. В Японии же живопись непосредственно с натуры была еще более диковинна.
Традиционный художник практически никогда не писал окружающие его природные виды. Ему полагалось много смотреть, путешествовать, запоминать, а кроме того, изучать искусство старых мастеров, воспроизводя приемы которых и сочетая их с ранее виденными впечатлениями и следовало строить свои собственные композиции. Курода решительно восставал против этого. Разъясняя печатно сущность метода западной школы, он говорил: "Познают, что в такой-то манере следует писать листья деревьев, а так-то — облака, и эти заученные формы входят в привычку. Когда же обращаются к природе и задаются целью написать что-то,то прежде всего перед глазами возникает картина, выбранная образцом, а уж потом работают в манере, в которой написан этот образец. Это я и считаю методом обучения старой школы". Новый метод-метод непосредственной работы на мотиве и свободной цветовой раскладки — Курода пропагандировал не только своими живописными работами, но и многочисленными выступлениями в печати. Для публикации пленэрной живописи Курода основал с группой единомышленников общество "Белая лошадь" (в 1896 году). На ежегодных выставках этого общества показывались работы японских "западников" — преимущественно импрессионистического толка. Курода заметно выделялся на этих выставках. Многолетняя парижская выучка давала о себе знать. Собственно, и в Париже, где молодой японец активно принимал участие в различных выставках начала девяностых годов, его работы нередко удостаивались благосклонных отзывов критиков. Из их числа можно назвать такие работы, как "Чтение" (1890-91), "Кухарка" (1891 — 92), "Хризантемы и европейские женщины" (1891) и др.
Картина "Утренний туалет", с которой началась известность художника и наша статья, была написана в том же ключе, что и схожие сюжеты у Дега, Вюйара, Тулуз-Лотрека. Перед зеркалом Курода поместил не условную красавицу в духе укиёэ, эфемерную обитательницу веселых кварталов или чайных домиков, очерченную воздушной линией, бесплотную и элегически утонченную. Его женщина была вызывающе телесна, полнокровна и полновесна. В этой небывалой жизненности и увидели изумленные зрители потрясение привычных и приличных устоев. Современному зрителю это не может не показаться странным, ибо на самом деле Курода не писал женщину, "как она есть", он лишь сменил один, отживший, тип условности на другой, более исторически продвинутый. Сейчас в его композициях отчетливо видны и романтические красивости и временами неорганичная подражательность французам, но при всем этом Курода был безусловно едва ли не самым талантливым западником, и поражавшим современников и снискавшим наконец уважение и славу. В зрелые годы он стал членом императорского Комитета искусств, профессором Токийской художественной школы, а также основал свою частную школу Тэн-синдодзё. В конце жизни Курода был назначен президентом императорской Академии художеств. В эти годы он много писал об искусстве и выступал с публичными речами, неустанно пропагандируя новое искусство.