Кошелев, Николай Андреевич (1840-1918)

Шестидесятые годы 19 века, как известно, ознаменованы победным шествием бытового жанра. Даже Академия присуждала награды за картины на "низкие сюжеты", едва ли не поощряя обличительную тенденцию. Поколение, пришедшее тогда в искусство, — это будущие деятели Товарищества передвижных выставок. Однако не все "шестидесятники", условно говоря, стали "семидесятниками": для части молодых жанристов демократическая направленность творчества осталась возрастным явлением, с годами изжитым, — более органичными оказались иные пути. Типичной фигурой такого рода был Николай Андреевич Кошелев.

Сын крепостного, Кошелев пробивался в искусство упорно и трудно — по крупицам обучаясь ремеслу (безвестный иконописец Давыдов и казанский итальянец Ботелли были его первыми педагогами), испытывая зависимость от покровительства и случайных обстоятельств. В 1860 году Кошелев становится вольнослушателем Академии художеств, к этому времени у него уже был опыт иконописца и навык в монументальной живописи. Однако поначалу этот опыт оказался как бы "не к месту": в новой среде творческие установки Кошелева формируются в общем для времени направлении. Как большинство, он вдохновляется сюжетами действительности.

Если оставить в стороне удостоенную малой золотой медали 1864 года академическую программу "Меркурий усыпляет Аргуса, чтобы похитить нимфу Ио", прочие работы 1860-х годов принадлежат бытовому жанру. Среди них отмеченная малой серебряной медалью картина "Первое число" (1862) — почти обличительная по сюжету: пропивший жалованье чиновник, убитая горем жена. Но негодующий пафос "пригашен" — слишком подробно фиксируется красота "околичностей" интерьера, с внимательным вкусом прописаны складки женского платья. Радикальность любого рода Кошелеву чужда, он предпочитает жанр тихий и созерцательный, не отягощенный повествовательной нагрузкой. Таковы картины "В мастерской живописца" и "Урок музыки" (1865) — в последней изображены И. Н. Крамской и его жена. Особняком стоит "Молебствие о дожде", но материал этот для художника не случайный: типажи церковно-монастырского круга воплотятся потом во множестве портретных и жанровых композиций ("Святая неделя", "Продавец образков", 1866; "Послушник", 1867; "Богомолец", 1887; "Божий человек", 1887). Наиболее интересен в этом тематическом ряду ранний "Крестный ход" (1865) — он написан через четыре года после картины В. Г. Перова "Сельский крестный ход на Пасхе", "открывшей" тему, — и разница очевидна. Перов, помня о своей обличительной задаче, акцентирует то, что вызывает у зрителя гнев и осуждение. У Кошелева тоже есть гротескные лица и ситуации, но они не выделены в общем "хоре без солистов". Натура увидена непредвзято, и бытовой жанр сводится к достоверной фиксации быта: взгляду художника открыта как бы сама жизнь, не предваренная знанием о ней.

В 1865 году Кошелев вошел в Петербургскую артель художников (Артель Крамского) — и тем самым определил круг своих единомышленников. В том же году Крамской пригласил Кошелева в Москву для работ в куполе храма Христа Спасителя (кроме них в росписи участвовал Б.Б.Вениг, а руководил работами А.Т.Марков). "Артельщики" не считали для себя зазорным выполнение такого рода заказов, но это проходило как бы помимо основной деятельности. Однако для Кошелева религиозная живопись оказалась не случайным занятием. С этого момента его путь отклоняется от "шестидесятнической" схемы.

К 1865 году относится первый этап работ; вторично художник прибывает в Москву в 1868 году по приглашению П.В.Басина. Сам Басин в ту пору был уже полуслепым, и Кошелеву пришлось делать росписи по его картонам. Но часть эскизов разработана им самостоятельно — в том "русско-византийском" стиле, в котором было выдержано общее оформление храма. За эскиз "Господь на престоле" он получил в 1873 году звание академика, а по совокупности сделанного в 1878 году был назначен профессором исторической живописи. Почтенным мастером он уезжает в путешествие по Европе и, посетив Германию и Австрию, на четыре года (1879-83) "оседает" в Риме — как бы задним числом проходя естественный для выученика Академии "пенсионерский курс".

Можно сказать, что пребывание в Италии уже ничего не изменило в творческой судьбе Кошелева. "Местный колорит" отозвался в тривиальных по замыслу и исполнению холстах ("Итальянка на молитве", "Итальянка"); вкус к "высоким сюжетам", правда, подкрепился римскими впечатлениями — в 1881 году написано "Погребение Христа", а в 1884, сразу по приезде, — "Христос-отрок среди ученых в храме" и "Кающаяся грешница". В этих работах, по-академически крепких и эффектных, есть неожиданная доза романтической экспрессии — но на них деятельность Кошелева — исторического живописца (в том смысле, в каком это понималось в академическом кругу) по существу и кончается. Дальнейший путь художника представляет собой типичный путь опытного профессионала "средней руки", берущегося за все — за жанр ("Дедушка проиграл", 1887), за портрет ("Семейный портрет", 1885; "Портрет епископа костромского Александра", 1885), за вполне салонные изображения женских головок или благостно-сентиментальных старушек ("Бабушка", 1885; "Старушка с книгой", 1889; "Старушка с вязаньем", 1908). Очень много этюдов — пейзажных, портретных и жанровых ("Чтение в избе", "Игра в шашки", "Восточная женщина", "Женщина за самоваром"); последний по времени датирован 1918 годом ("Группа крестьян деревни Подол"). Возможно, этюды предназначались для неосуществленных композиций.

Талантливый, но лишенный индивидуальной творческой воли живописец, Кошелев прожил долгую жизнь — преподавал (в 1880-90-е годы в Центральном училище технического рисования А. Л. Штиглица), работал до последних дней. Но его недолгий — меньше десятилетия — расцвет совпадает с началом творческого пути, приходится на время молодости и восприимчивости. Мощный "жанровый крен" искусства 1860-х годов затронул художника, своим дарованием предназначенного, вероятно, для иного. Не случайно в " Автопортрете" Кошелева (он не датирован, но, судя по возрасту "модели", написан не позднее начала 1870-х) сквозь разночинскую строгость просвечивает сильное романтическое начало. Насколько можно судить по религиозным композициям, вполне несущим на себе печать общего оскудения этого искусства, художник тяготел к романтическим способам выражения, но в условиях времени эти импульсы не получили развития. В результате Кошелев сформировался в промежуточную фигуру. "Почти передвижник" — без передвижнической последовательности и социальной остроты; исторический живописец — но не очень продуктивный и то и дело "срывающийся" в иные жанровые сферы. И, может быть, более всего — мастер этюдов и "тихих" сцен, где мастерство не требует оправдания программой и недостаток художественного воображения искупается твердой выучкой и безусловной, воспитанной 1860-ми годами, верностью натуре.