Фаворский, Никита Владимирович (1915-1941)
Никита Владимирович Фаворский родился в 1915 году. Систематическое художественное образование он получил в Московском полиграфическом институте (1934-38). Значительное влияние на формирование творческой индивидуальности художника оказали произведения народных мастеров — современных ему загорских резчиков по дереву, древнерусских живописцев и зодчих. Рисовальщик, ксилограф, скульптор, живописец, монументалист, он мечтал стать архитектором. Но более всего был мастером ксилографии. Наиболее крупные его работы в книге — иллюстрации к "Капитанской дочке" А.Пушкина (дипломный проект 1938 года), к сказкам Б. Шергина, участие в оформлении и иллюстрировании книг "Давид Сасунский" и "Джангар", а также работа над сборником детских рассказов "Сами писали", выполненная в 1929 году четырнадцатилетним художником.
Никита Фаворский был художником по рождению. "Родители мои — художники", — писал он о себе. Но не только родители. В нем соединились две ветви большой художественной культуры: со стороны отца — Шервуды, со стороны матери — Дервизы. Он был правнуком архитектора Шервуда, внуком художника Дервиза, внучатым племянником скульптора Шервуда и художника Серова. Напомним, что рисовала и мать Никиты (Мария Владимировна, урожденная Дервиз), и бабушка (Ольга Владимировна, урожденная Шервуд). От отца, Владимира Андреевича Фаворского, он унаследовал огромный талант и художественное мастерство.
Активно проявлять себя как иллюстратор Н.Фаворский стал с самых первых встреч с книгой. В семейном архиве Фаворских сохранились иллюстрации четырехлетнего Никиты к "Сказке о царе Салтане" Пушкина, сказке "О Козе-Дерезе"; есть иллюстрации восьмилетнего мальчика к рассказам собственного сочинения и иллюстрации к псалму Давида "О сотворении мира". Все они выполнены простым карандашом и акварелью. Позднее, лет в тринадцать, увлекшись скульптурой, он вырезал из дерева сложную пространственную композицию на сюжет басни Демьяна Бедного. Его книжные опыты первой половины и середины 1930-х годов (форзац к "Илиаде", ксилография, 1933; иллюстрации к "Разгрому" Фадеева, ксилография, 1934; "Колобку", цветная линогравюра, 1934; "Слову о полку Игореве", карандаш, 1937) сознательностью постановки вполне определенных художественных проблем предваряют работы последних лет жизни.
Ксилографии Н.Фаворского соединяют в себе два качества, развившиеся в его творчестве как бы порознь: чувство дерева как материала, ощущение его пластической массы, что пришло от работы в деревянной скульптуре, и интерес к динамичности композиции, сказавшийся уже в самых ранних его детских рисунках. Проведя детство в Загорске, Никита имел возможность наблюдать работу потомственных загорских резчиков по дереву и многому учился у них. Его первые детские скульптуры — а в дальнейшем опыт пространственного мышления в материале много значил для творчества ксилографа, — резанные, по народной традиции, "в горбыле", отличаются большой пластичностью и монументальностью.
Первые детские опыты в ксилографии — это маленькие по размеру гравюры, выполненные на обрезках отцовских досок. Им присущи декоративная плоскостность композиции, стремление использовать всю изобразительную поверхность и одновременно — динамика, умение строить сложные ракурсы. Эта особенность книжных ксилографии Фаворского была поддержана и развита его институтскими учителями — П.Я.Павлиновым и М.М.Пиковым. Другая их особенность — чувство стиля писателя, повышенная восприимчивость к мере временной емкости композиции — открывает в художнике последовательного выразителя школы его отца.
Характерно, что, иллюстрируя то или иное произведение литературы и отправляясь как будто от частного момента действия, Фаворский преломляет его через призму стиля всей книги в целом. Так, в одной из иллюстраций к "Капитанской дочке" он изображает, казалось бы, мимолетное движение Марьи Ивановны, склонившейся над Гриневым, но придает этому движению и всей композиции оттенок длительности во времени, что гораздо более соответствует глубокому характеру пушкинской героини и звуковому ритму языка повести, нежели тем нескольким словам, которые отмечают это событие в тексте. Соприкасаясь в своем творчестве с проблемой интерпретации далеких исторических эпох, он не был стилизатором. В прочтении Пушкина, армянского или калмыцкого эпоса, русских сказок его и сейчас хочется назвать нашим современником. Иллюстрируя средневековый эпос, на события давней истории он смотрит как человек 20 века. Но ни в одной из его серий гравюр, пожалуй, не открывается так живой, остроумный талант молодого художника, как в иллюстрациях к сказкам Б. Шергина. "У него была абсолютная зрительная память, — говорил о сыне В.А.Фаворский, как у музыкантов — абсолютный слух. Еще в детстве, когда он рисовал, то начинал, казалось, не с самого главного, а со случайного. Вот рисовал веревку, за нее зацепился кто-то. Веревка привязана к возку. А возок везет лошадь". Такой путь изображения, конечно, был возможен лишь при способности к цель ному пространственному мышлению. Рассматривая иллюстрации к Шергину, мы как будто восстанавливаем динамику творческого процесса, своеобразный композиционный ход: от выразительной детали к композиционному и смысловому центру. Обобщенность и поразительная пластическая мощь пространственных форм, прямой динамичный штрих, выразительность светотени, увеличивающей цветовую силу черного и белого, — все это странным образом предвосхищает композиционно-пластические решения и позднего В.А.Фаворского, и новых советских мастеров гравюры, способствовавших ее расцвету в конце 1950-х начале 1960-х годов, таких как Г.Захаров и И.Голицын. Следуя в основном принципам искусства московской школы ксилографии, Н.Фаворский в этих иллюстрациях оказался преемником и традиции гравюры ленинградца Д.И.Митрохина, иными словами, объединил в своем творчестве все лучшее, прогрессивное, устремленное в будущее, что несла в себе графическая культура его эпохи.
Возможно, это и был тот современный для конца 1930-х годов язык ксилографии, на котором она могла бы свободно заговорить, развивайся она в более благоприятных обстоятельствах.
В 1941 году, в самом начале Великой Отечественной войны Никита Владимирович Фаворский погиб на фронте. Было ему двадцать шесть лет. По состоянию здоровья он был освобожден от воинской повинности, но ушел добровольцем в ополчение в самые тяжелые для Москвы, для его Родины дни. По описанию его близких и друзей, нельзя было представить другой, более штатской, чем Никита, фигуры. Медлительный, добрый, склонный к самоанализу человек. А между тем образ его вырастает до образа русского богатыря, сильного, великодушного. Жизнь и творчество реализовались в нем целостно и органично.