Цадкин, Осип (1890-1967)

Один из самых крупных скульпторов 20 века, Осип Цадкин родился в Смоленске в семье преподавателя древних языков. Детство он провел в деревне (впоследствии воспоминания о смоленских лесах оживут в его произведениях), а в 1907 году был послан родителями для получения образования в Шотландию (мать Цадкина была шотландского происхождения). В Сандерленде, а затем в Лондоне будущий скульптор посещал некоторое время художественные классы, а в 1909 году уехал в Париж, где прожил всю последующую жизнь, за исключением эмиграции в годы второй мировой войны в США. В Париже Цадкин проучился полгода в Школе изящных искусств, но своим творческим формированием он был обязан другой — так называемой "парижской" школе, художественной богеме Монпарнаса, создававшей в те годы основы современного искусства. Цадкин жил в знаменитом "Улье" по соседству с Пикассо, Шагалом, Сутиным и Леже; в монпарнасских кафе "Ротонда", "Дом", "Клозери де Лила" встречался с Модильяни, Бранкузи, Аполлинером, Жакобом, Сальмоном. Будучи участником первой мировой войны, он создал после ее окончания серию офортов, отражавших потрясение увиденным, и с конца 1910-х годов начал особенно активно работать как скульптор. Его произведения тех лет свидетельствовали о близости к кубизму и увлечении архаикой, в том числе русской народной скульптурой. Выполненные с помощью "прямой рубки" дерева или камня, фигурные изображения и бюсты казались замкнутыми в блоке материала. Как и многие художники его поколения, Цадкин усвоил в кубизме не только обобщение и геометризацию форм, но также принципиально новый подход к модели и самому художественному произведению, которое являлось не подобием натуры, а воплощением отвлеченного поэтического образа, как бы подчиняющего своей "анатомии" анатомию человеческого тела. Сохраняя изобразительность, скульптор создавал свободные пластические композиции, в которых чувство выражалось не только жестом и выражением лица, но и самой архитектоникой, синкопированными ритмами масс и контуров, игрой объемов и плоскостей, выступов и углублений (впоследствии также — проемов), света и тени. Уже в ранних вещах проявились такие черты его творческой манеры, как повышенный интерес к фактуре, брутальность и одновременно утонченность пластического языка, в котором большую роль играло линеарное начало (позже Цадкин будет активно дополнять скульптуру графикой, процарапывая на ней элементы изображения, включая в нее не только орнаментальные мотивы, но и строчки стихов). Не менее характерной его особенностью являлись динамичность видения и лирический порыв, которые уже в начале 1920-х годов как бы прорывают монолитную блочность ранних работ. Излюбленным материалом мастера становится более пластичная, чем камень и дерево, бронза. В этом материале выполнена находящаяся в ГМИИ им. А.С.Пушкина группа "Музыканты" (1924). Три фигуры с рублеными и одновременно текучими формами образуют здесь одно целое друг с другом, с музыкальными инструментами и нотными листами — и кажутся несущими в себе музыку. Эта тема "музыки", как и тема "поэзии", станет одной из ведущих в творчестве скульптора, рассматривавшего свое искусство во многом как овеществленную музыку и поэзию. С конца 1920-х годов и вплоть до конца жизни он создает портретные, при всей символической обобщенности, изображения известных поэтов, писателей, музыкантов, художников (Лотреамона, Рембо, Жарри, Мориака и др.) и более отвлеченные композиции, подобные "Орфею" (1929), который не играет на лире, а как бы сам является лирой, или "Поэту и птице" (1939), где вдохновенно вещающий поэт пластически и образно объединен с поющей и устремленной в небо птицей. Для Цадкина всякое творчество было экстатичным, сопричастным высшему началу, родственным стихиям воздуха и огня. Отсюда — барочная экспрессивность и причудливые всплески формы его произведений, неотделимые от архаической обобщенности и статики...

Как и у других мастеров "парижской школы", выявление выразительных возможностей самого скульптурного материала было обусловлено у Цадкина не только его творческим методом, но и постоянным интересом к предметному и природному миру, органическому и неорганическому. Он уподобляет человечество лесу, создает полуабстрактные композиции, воплощающие метаморфозы всего сущего и рождение новых форм...

Однако в центре его внимания неизменно оставался человек. В силу экспрессивности его пластического языка Цадкин оказался способным передать не только творческие порывы и единство людей, но также их страдания, обусловленные разрушительными социальными катаклизмами 20 века, и в первую очередь второй мировой войной. В годы войны он создает работы, аллегорически или более прямо говорящие о бедствиях, которые принес человечеству фашизм ("Заключенная", "Пьета", "Раненая птица"), а вскоре после окончания войны — произведение, которое завоевало ему подлинно мировую известность: "Памятник разрушенному Роттердаму" (1947 — 53). Памятник этот посвящен одновременно городу и человеку. Установленная на гранитном пьедестале бронзовая человеческая фигура с похожими на балки ногами, перекрученным и сквозящим дырой торсом, деформированным в крике ртом и "плещущими" руками в страстном порыве устремлена к небу и кажется и мольбой о пощаде, и предупреждением грядущим поколениям.

Наряду с этим трагическим — "кричащим" — произведением Цадкин выполнил еще в годы войны пластические композиции, которые олицетворяли собой надежду и веру в возрождение ("Феникс", "Добрая весть", в которой голубь на раскрытой ладони напоминает голубку Пикассо).

К наиболее значительным его работам в конце 1950-х и в 1960-е годы принадлежит цикл скульптур из бронзы, посвященный Ван Гогу. Среди них — изображение Ван Гога, идущего "на мотив" и представленного в виде "вечного странника" и "посланца" людям, а также парная композиция, посвященная братьям Винсенту и Тео Ван Гогу, в которой находит завершение проходящая сквозь все искусство Цадкина тема человеческой близости и братства.