Давид, Герард (1460/65-1523)
15 век — прекраснейшая эпоха в истории нидерландского искусства. Именно в то столетие в Нидерландах работал целый ряд прославленных живописцев. У истоков искусства 15 века стоял великий Ян ван Эйк. Достойным же завершителем славной традиции стал Герард Давид.
Биография этого мастера известна достаточно хорошо. Он родился в северонидерландском городе Оудеватере, в 1483 году приехал в Южные Нидерланды, в Брюгге. Брюгге обладал для художников тех лет необычайной притягательной силой. Здесь хранилось большое количество произведений великих мастеров прошлого, здесь в пору юности Давида переживала свой расцвет мастерская знаменитого Ханса Мемлинга. Искусство молодого Давида развивалось под воздействием предшественников. Особенно близкими Давиду были величественный полифонизм Яна ван Эйка и спокойный лиризм Мемлинга.
Давид пережил эволюцию от наивного северонидерландского реализма к элегантности искусства Брюгге. У южнонидерландских мастеров он научился работать в большом формате, разворачивать фигуры в трехмерном пространстве, умело располагать их в композиции. Часто Давид копировал, оттачивая на этом свое мастерство. И всегда в творчестве Давида сохранялась типичная северонидерландская черта — любовь к пейзажу. В его триптихах можно часто встретить единый пейзаж во всех трех створках, что было в те времена важным новшеством. Художник стремился создать особое единство между человеческой фигурой и пейзажем, и эта найденная им гармония перешла к следующим поколениям нидерландских живописцев.
В ранних работах Давида пейзажное пространство передается ступенчато, террасами. У зрелого мастера пейзаж — это картина природы, не состоящая из отдельных элементов, как мозаика, но цельная. Наиболее совершенный пейзаж Давид создает в большом алтаре "Крещение Христа" (Брюгге, Музей Грунинге). Помимо дальнего и более развитого, чем у предшественников, первого плана, здесь впервые появляется полноценный средний план. Используя воздушную перспективу, художник добивается смягчения сочетания теплых тонов первого плана и холодных — дальнего. Изображение ряби на воде свидетельствует о пристальных натурных штудиях мастера.
Давид часто выбирал сюжеты, в которых пейзажу отводится важная роль (таков, например, "Отдых на пути в Египет"). Причем жанровый характер трактовки Давидом сопутствующих главной сцене эпизодов окажет влияние на дальнейшее формирование и развитие жанровой живописи.
Давид — художник не события, но состояния. Его картинам присуще особое спокойствие, композиции иератичны, геральдичны. Пропорции фигур вычислены с большой точностью. Одно из самых прославленных произведений мастера — алтарь "Дева среди дев" (Руан, Музей изящных искусств) — демонстрирует крупные ренессансные формы. Подчас, особенно в поздних работах, ощущается почти классическое стремление к отказу от дополнительных деталей. Таким образом Давид добивается подлинной монументальности, которая была требованием 16 века к искусству.
Монументальный характер ряда работ Давида, нередко используемый им низкий горизонт свидетельствуют о знакомстве мастера с новой художественной средой в результате поездки в 1515 году в Антверпен (этот город стал в начале 16 века самым передовым художественным центром Нидерландов) или с произведениями итальянского искусства. Некоторые исследователи даже предполагали поездку мастера в Италию. Но к этому вела вся эволюция творчества Давида.
Из соприкосновения с антверпенской средой выводили и возникновение в искусстве Давида элементов бытового жанра, появление таких произведений, как "Мадонна с миской супа". Однако существовал и другой источник для развития жанрового начала. Давид был тесно связан с искусством книжной миниатюры, иногда его самого считают также и миниатюристом. А в нидерландской миниатюре прочно существовала целая традиция изображать эпизоды из детства Христа в виде сцен жанрового характера.
При всей традиционности сюжетов большинства произведений Давида его искусство для начала 16 века выглядит очень современным. Мастер стремится к единству и в композиции, и в колорите, и в светотеневом строе произведения. Как художник новой эпохи — 16 века — он использует светотеневые контрасты: концентрирует свет на тех частях, которые необходимо выделить. За годы творчества довольно сильно изменилась живописная манера Давида в сторону большей цельности структуры произведения, характерной для искусства 16 века. И рисунок у мастера более свободный и беглый, чем у нидерландских живописцев 15 века. Новая эпоха отразилась и в содержании его произведений.
В Нидерландах существовала традиция помещать в залах суда городских магистратов "картины правосудия". Они выполнялись в назидание заседавшим в этом зале судьям и неизменно заказывались главному живописцу города. В 1498 году диптих для зала суда в Брюгге выполнил Давид. Сюжет — "Правосудие Камбиза" — был взят мастером у Геродота: персидский царь Камбиз приказал подвергнуть за взятки несправедливого судью Сизамна страшной казни.
В одной из створок диптиха Давид изобразил рельеф с античным сюжетом — наказанием сатира Марсия. Сопоставление Сизамна и Марсия не случайно. Современник Давида, немецкий гуманист и писатель Себастьян Брант в своей поэме "Корабль дураков" представил сюжет о Марсии как гиперболу жадности, приносящей человеку ни с чем не сравнимые страдания. Так и у Давида сцена мучения противопоставлена смехотворно маленькому мешочку с деньгами, полученными неправедным путем. Таким образом деяние Сизамна приобретает характер акта Глупости, отраженного у С. Бранта, а позднее и в прославленной "Похвале Глупости" Эразма Роттердамского.
Искусство Давида при жизни мастера находилось как будто в стороне, в тени. О нем молчат литературные источники его времени. Уже во второй половине 16 века Давид превратился в не вполне отчетливо представляемого "Герарда из Брюгге". Второе открытие этого живописца произошло уже во второй половине 19 столетия. Но именно Давид показал, что стиль старонидерландской живописи 15 века можно обновить, не следуя, как это было принято большинством современных ему нидерландских художников, итальянским образцам, но развивая национальную традицию.