Виппер, Борис Робертович (1888-1967)
Среди советских монографий, посвященных классическому зарубежному искусству, особое место занимает двухтомник: "Становление реализма в голландской живописи" (1957) и "Очерки голландской живописи эпохи расцвета" (1962). Автор этих книг — один из крупнейших советских историков искусства Борис Робертович Виппер. В двух этих образующих единое целое монографиях впервые с чрезвычайной глубиной, с широчайшим охватом всей проблематики, относящейся к данному периоду искусства, с анализом творчества сотен художников от Рембрандта до самых третьестепенных — рассмотрена целая великая эпоха мировой живописи. И чрезвычайно существенно, что при всей необозримой литературе о голландской живописи XVII века, существующей на всех языках и посвященных множеству важных и малосущественных вопросов, этот двухтомный труд Виппера является первой (и, кажется, до сих пор единственной) истинной научной историей живописи Голландии.
К написанию этого труда ученый готовился всю свою жизнь. Будучи среди немногих первых выпускников искусствоведческого отделения Московского университета, он еще на старших курсах получил премию за работу о голландском пейзаже, а первая его отдельная брошюра была посвящена рисункам голландских художников (1917). Но Виппер ни в коей мере не был узким специалистом. Напротив. Среди советских историков искусства мало было других, кто с таким успехом обращался бы к самым разным областям мирового искусства. Если даже не говорить о его статьях, то одно лишь перечисление его фундаментальных книг, частью изданных уже посмертно, свидетельствует о самом широком интересе к истории изобразительного искусства: "Проблема и развитие натюрморта" (1922), "Искусство Древней Греции" (1972), "Итальянский Ренессанс" (1978, два тома), "Джотто" (1938), "Тинторетто" (1948), "Борьба течений в итальянском искусстве XVI века" (1956), "Проблема реализма в итальянской живописи XVII-XVIII веков" (1966), уже упоминавшиеся две книги о голландской живописи XVII века, "Английское искусство" (1945).
В долгой творческой деятельности ученого в редком равновесии соединились те сферы, в которых может проявить себя историк изобразительного искусства: научно-исследовательская, педагогическая и музейная. Виппер с молодых лет читал лекции в Московском университете, а с 1943 года стал заведующим кафедрой зарубежного искусства; с 1944 года он возглавляет сектор классического искусства в Институте истории искусств АН СССР; в том же году он становится заместителем директора по научной работе Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина — причем и в институте и в музее он работал до конца своих дней.
Чрезвычайно значительна была роль Виппера-педагога. Все московские искусствоведы, теперь уже старшего и среднего поколений, слушали лекции Виппера, посещали его семинары. Он читал курсы, посвященные самым разным областям истории искусства. Но каждая его университетская лекция была событием для его учеников — по необыкновенной насыщенности материалом, который, казалось, не мог вместиться в двухчасовую лекцию, по тщательности отделки, при которой он не позволял себе ни одной лишней фразы или неверной интонации. При этом используя все возможности устной речи, при которой лектор и студенты вступают между собой в особого рода внутренний контакт; наконец — по чрезвычайной драматургичности каждой лекции, имевшей как бы вступление, нарастание, кульминацию и итог, так что любая лекция оказывалась словно бы своеобразной законченной монографией.
И в своих лекциях, и в своих книгах и статьях Виппер давал высокие образцы художественного анализа, который в конечном счете является основой искусствознания как науки. Среди советских историков искусства нет никого, кто может сравниться с Виппером в мастерстве анализа и интерпретации, в умении безошибочно найти ту главную точку, основную грань, которая окрашивает художественный образ, дает ему тон, в искусстве облечь это в лаконичную и такую выразительную словесную форму. И в лекциях, и в книгах Виппер находил те безошибочные слова, которые рождают в нас волнение, проистекающее от самого произведения искусства, но которое именно эти слова позволяют нам ощущать во всей полноте и глубине.
И тем не менее интерес к художественному анализу никогда не был у Виппера самодовлеющим. В каждом своем университетском курсе, в каждой книге он проводил сквозную идею, показывающую, как эволюционирует искусство того или иного периода, какое место занимают в нем разные жанры и какую роль играет творчество различных художников, какие внехудожественные факторы воздействуют на эту эволюцию и как развивается внутренняя жизнь самого изобразительного искусства. Через все это перед читателем и слушателем вставала человеческая культура — во всей своей объемности, во всей сложности своих конфликтов.
Борис Робертович Виппер был человеком очень сдержанным, не легкодоступным для непосредственного общения. Но при этом как в работах, так и в каждом его разговоре, выступлении проявлялась незаурядность его личности. Его студенты, коллеги и сотрудники всегда ощущали в нем чрезвычайную внутреннюю собранность, духовную силу, постоянную работу его интеллекта. Все это в высшей степени воздействовало на всех, общавшихся с ним.
Борис Робертович Виппер прожил долгую жизнь, и характерно, что почти все свои книги он написал за последние двадцать лет. Ученый всю жизнь словно бы готовился к писательской деятельности, во всех своих многочисленных лекционных курсах разрабатывая и общие концепции, и отдельные характеристики. Писать он начал лишь тогда, когда почувствовал, что им найден метод, что сам отобранный и проанализированный материал складывается в логически обусловленную картину, когда он научился отбрасывать все, что не шло на пользу целому.
Для советской истории искусств и для искусствознания в целом имя Бориса Робертовича Виппера всегда останется одним из самых важных.