Дай Цзинь (1388-1462)
Среди бесчисленного сонма художников старого Китая были всякие — выдающиеся и умеренно даровитые, скрывавшиеся в горном уединении и старательно служившие в придворном ведомстве, следовавшие традициям вольной и эксцентричной жизни "знаменитых мужей" древности и жившие тихо и незаметно. Практически любому темпераменту и любой общественной позиции находилось место в жесткой, но чрезвычайно громоздкой государственной машине огромной страны. Поэтому жизнь и творчество художника первой половины XV века Дай Цзиня нельзя назвать очень уж необычными, хотя типичности, пожалуй, им недоставало.
Средний классический художник Китая был художником-любителем. На искусство свое он смотрел как на приятное возвышенное развлечение, интеллектуальный досуг, который может себе позволить крупный чиновник или ученый. Брать деньги за картины почиталось неприличным, ибо китайский мастер, оставлявший на шелке или бумаге следы своего творческого наития, был твердо уверен, что "не продается вдохновенье". При этом среднестатический китайский художник, как принято считать, неумеренно предавался возлияниям, сопровождая этим созерцание луны, а также то и дело прогонял разных наместников и губернаторов, являвшихся засвидетельствовать ему почтение. Таковая, несколько гротескно описанная нами, модель жизни художника, действительно, имела место, но не так уж редко бывали и другие примеры художнической судьбы и творческой ориентации. Вот таким- то, отличным от художников интеллектуалов, и был живописец эпохи Дай Мин ("Великого Света") Дай Цзинь.
В отличие от многих художников, чья жизнь неплохо известна, но чьи произведения не сохранились почти или совсем (из великих — Гу Кайчжи, Ван Вэй, У Даоцзы, Су Ши, Ма Юань и другие), жизнь Дай Цзиня практически не документирована, а приписываемых ему картин довольно много. Не все они действительно вышли из-под его кисти, но на основе сравнительно большого корпуса свитков историки китайской живописи считают, что Дай Цзинь был одним из наиболее значительных пейзажистов минской эпохи, то есть времени позднего китайского средневековья, когда многочисленные живописцы посвящали свое творчество разработке найденных в предшествующие эпохи, главным образом Сун (X — XIII вв.), художественных методов и канонических приемов. Но живая жизнь искусства не могла бы существовать без развития и изменения, и Дай Цзинь как раз и остался в истории китайской живописи благодаря тому, что наметил новые пути развития пейзажа и религиозного жанра, заключавшиеся в преломлении традиций южносунских мастеров.
Жизненный путь Дай Цзиня начинался обычно для молодого способного и целеустремленного китайца. Сведений о его происхождении не сохранилось, но, по всей видимости, он был из небогатой и ничем особенным не примечательной семьи. Рассчитывая с самого начала лишь на самого себя и везенье судьбы, художник в напряженных трудах овладевал ремеслом и наконец, будучи уже близок к сорока годам, был призван ко двору в круг мастеров императорской Академии живописи. Эти художники, числившиеся при дворе, тяготели в силу своего ведомственного положения к консерватизму в области творчества и надменно-замкнутому корпоративизму по отношению к людям со стороны. Дай Цзинь, войдя в их круг, видимо, воспринимался чужаком, что не замедлило проявиться вскоре в мелкой интриге, имевшей крупные последствия.
В одном из немногих достоверных рассказов о жизни Дай Цзиня сообщается, что первая же его картина, показанная на академической выставке-конкурсе, вызвала одобрение императора. Это был речной пейзаж, в котором плавные очертания увядающих осенних дерев мягко гармонировали с волнистыми размывами воды, на которой покачивалась утлая лодочка одинокого рыбака. К многотональной разработке черной туши художник добавил несколько небольших эффектных цветовых акцентов — выделил красным пятном плащ рыбака. Этот-то красный плащ и подействовал чрезвычайно раздражающе на влиятельных завистников. Их недовольство росло по мере того, как, созерцая свиток, император находил в нем все больше очарованья и совсем было собирался поручить Дай Цзиню большой и ответственный заказ на живописные работы. В этот момент советник императора, некто Се Хуань, сказал: "Картина, может быть, и хороша, но вульгарна. Нуждается в утонченности и очистке". Император потребовал объяснить пространнее, и тогда придворный интриган заметил, что красный цвет подобает лишь придворным при императорских аудиенциях. Придавать его рыбацкому плащу — бесчинно и неблагонамеренно. Император, который не только любил живопись, но и не терпел непорядков. кивнул и велел Дай Цзиню больше ему работ не показывать. Это событие закрыло Дай Цзиню дорогу к высшим профессиональным почестям, но неожиданно дало возможность свободно проявить в дальнейшем свою художественную индивидуальность.
После инцидента на академической выставке Дай Цзинь понял, что при дворе ему не преуспеть и вернулся в родные края, на юг Китая. Там он поселился в довольно глухом месте и жил замкнуто много лет вплоть до смерти. Жизнь Дай Цзиня не была жизнью отшельника-философа на покое. Он не был поэтом, не был ученым-конфуцианцем или чиновником, в отличие от большинства китайских живописцев. Он жил трудами рук своих, и чтобы сносно существовать, вынужден был много работать на продажу. В округе художественный рынок сбыта был невелик, свитки Дай Цзиня ценились невысоко, заработка художнику вечно недоставало, он жил в бедности и умер в нищете.
Ряд работ Дай Цзиня носит явные следы торопливости и небрежности. Эту небрежность следует отличать от эскизной непринужденности художников-интеллектуалов. Вызвана она в значительной степени не творческими задачами, а житейской необходимостью. Впрочем, подвергать суровой критике Дай Цзиня нельзя — во-первых, потому, что нет ничего плохого в том, чтобы работать "в рассуждении покушать", а во-вторых, не поднимавшийся до особых высот художник был все же достаточно талантлив, чтобы считаться среди лучших пейзажистов раннеминского времени. Его называют основателем и лучшим представителем школы Чэ — наиболее заметного художественного явления в китайской живописи первой половины XV века.
Как художник-профессионал Дай Цзинь не ограничивал себя лишь пейзажным жанром. В его наследии есть картины "цветов и птиц" и религиозные композиции. Последний жанр живописи известен неизмеримо меньше пейзажного, в нем труднее найти те высочайшие образцы искусства, которые составили мировую славу китайской живописи. Изображения буддийских и даоских божеств и святых обычно писали монастырские художники или специальные ремесленники, которые главной своей задачей видели следование сложившейся иконографии, ибо заботились прежде всего о прагматическом, а не эстетическом воздействии живописи.
Картин Дай Цзиня на религиозные сюжеты практически не дошло — условия их хранения и функционирования в храмах были не всегда благоприятны. Единственная достоверно атрибутируемая картина Дай Цзиня на буддийский сюжет хранится в музее-дворце Гугун в Пекине. Она изображает святого подвижника-архата, сидящего на камне возле пещеры и ласково поглаживающего тигра, пришедшего из чащи в гости к отшельнику. Благостной отрешенности архата, уничтожившего в себе обычные человеческие качества — страх и агрессивность, противопоставлен живой интерес служки, по-детски воспринимающего необычайность происходящего. В манере исполнения свитка сочетаются "тщательная кисть" в изображении фигур, особенно лиц, и свободных широких штрихов, обычных для пейзажной живописи. Такие разные способы изображения пейзажа и человека характерны для всей китайской живописи. Иногда контраст фигуры и фона столь разителен, что кажется, будто картину писали два художника. Несмотря на отмеченную разность художественных средств, свиток Дай Цзиня производит вполне целостное эстетическое впечатление. Вообще его способности заслуживают лучшей доли, нежели той, что досталась ему при жизни и в памяти потомков. Спустя сто лет после смерти Дай Цзиня критик Ван Шичэн писал: "Дай Цзинь работал непрерывно всю жизнь, но никогда не мог купить довольно еды. Это его малое несчастье. После смерти он был знаменит в У (название города), но через сто лет его затмил Шэнь Чжоу. Это его большое несчастье".