Болотов, Андрей Тимофеевич (1738-1833)
Фигура Андрея Тимофеевича Болотова стоит несколько особняком в общем ряду юбиляров года, и потому, что его деятельность не ограничивалась художественным творчеством, и потому, что он был не профессиональным художником, а скорее талантливым дилетантом, одаренным неиссякаемой потребностью к "деланью всяческих удивлений".
Отец Андрея Тимофеевича служил в действующей армии, и мать с детьми кочевала вслед за армией по северо-западным окраинам Российской империи. Сам Болотов тоже начинает с карьеры военного, участвуя в Прусском походе 1757 года, а затем служит в канцелярии военного губернатора города Кенигсберга. Видимо, уже в это время он занимается рисованием — молодому офицеру поручено выполнить рисунки для монет, чеканившихся русским правительством в занятых немецких областях (ныне хранятся в Государственном Историческом музее). В эти же годы ему попадают в руки книги о красоте и совершенстве натуры, популярные в Европе и особенно в Германии, — на смену классицизму с его верой в торжество разума приходит понимание прекрасного в естественном состоянии человека и природы. "Не успел я их (книги) прочесть, как не только глаза мои, властно, как растворились, и начал на всю натуру смотреть совсем иными глазами и находить там тысячи приятностей, где до того ни малейших не примечал; но возгорелось во мне пламенное и ненасытное желание читать множайшие книги такого же сорта и узнавать отчасу далее все устроение света. Словом, книжки сии были... фитилем, вопалившим гнездившуюся в сердце моем и до того самому мне непонятную охоту ко всем физическим и другим так наз. естественным наукам", — много позднее писал он в своих "Записках".
В 1760 году Болотов сближается с Григорием Орловым, фаворитом будущей императрицы Екатерины, и становится одним из организаторов заговора 1762 года; но неожиданно, до дворцового переворота, подает в отставку и уезжает в небольшое родовое имение Дворениново в Тульской губернии.
В конце жизни Андрей Тимофеевич, движимый постоянной "охотой к сочинениям и писанию", принимается за "Жизнь и приключения Андрея Болотова, записанные самим им для потомков". Написанные остроумно и живо, с любовью к деталям частной жизни и подробностям времяпрепровождения автора, "Записки" являются интереснейшей зарисовкой быта мелкопоместного дворянства и позволяют достаточно полно представить характер занятий самого Болотова, поскольку большинство его творений оказались недолговечными. С 1779 по 1792 год Андрей Тимофеевич служит управляющим казенного имения в Богородицке (Тульской губернии), где именно в это время по проекту архитектора И. Старова строится дворцовый ансамбль и одновременно создается новый город, пять лучей-улиц которого оптически сходятся в центральном овальном зале дворца. В "Записках" Болотов приписывает себе градостроительное решение Богородицка, что сомнительно, ибо подобная гармоничность замысла предполагает руку профессионального зодчего. Но бесспорно, что годы причастности к Богородицку были счастливейшими годами творчества Болотова. Одним из первых его начинаний богородицкой жизни было создание Детского театра, спектакли которого стали известны в округе. В театре Болотов — антрепренер и режиссер, архитектор и художник, а кроме того, и автор, поскольку пьесы "Безбожник" М. Хераскова и "Хорев" А. Сумарокова — с них театр начинал — оказались сложны для детей, и Болотов понимает необходимость создания специально детских пьес. Безусловно, написанные ямбическим стихом "Несчастные сироты" несравнимы с драматургией Хераскова или Сумарокова, но важен сам факт появления именно детских пьес, в которых дети могут быть актерами. То есть появляется осознание специфики детского возраста, особенностей мировосприятия и переживаний ребенка, чего не знал классицизм и что является особенностью новой эстетики, апеллирующей к нюансам чувств и состояний. Характерной параллелью детским пьесам Болотова является детский портрет, который во второй половине XVIII века складывается в самостоятельный живописный жанр.
В эти годы Болотов — постоянный корреспондент Вольного Экономического Общества. Оно занималось систематизацией и распространением экономических и естественнонаучных знаний. Кроме того, Болотов в 1778-1779 годах сотрудничает в журнале "Сельский житель", а с 1780 года в течение 10 лет вместе с Н. И. Новиковым издает "Экономический магазин", причем большая часть материалов по всем вопросам деревенской жизни, от рекомендаций по землепользованию до советов по украшению интерьера усадебного дома, подготовлена Болотовым. Общим для любого его занятия было: "удивление совокупно с удовольствием, во мне увеличивалось с каждым разом..." Будь то постоянно упоминающиеся в "Записках" занятия художествами: "рисование портрета Петра Великого, с Минервою, корпусными (т. е. масляными) красками", создание картинок-обманок — "нарисовал корпусными красками несколько ландшафтов собственного своего изобретения, якобы изображающие половодь и весну" или еще: "занимался я иногда самим рисованием, а особливо разрисовыванием имевшихся у меня многих разного рода эстампов. Побуждало меня к тому наиболее то, что восхотелось мне угловую свою и очень светлую и веселую гостиную комнату, по обитии ее обоями, убрать сколько можно более картинами и установить оные по стенам и простенкам", выдумывает "иллюминационный ящик" или увлекается "деланием разных опытов глиняными мазанками по образцу и манеру иностранному... а особливо деланием фальшивых мраморов...", кроме того, собирает в подарок императрице коллекцию минералов и размышляет об "издавании впредь журнала... нравственного и посвящаемого пользе детей взрослых и малолетных", переводит из "Китайской истории", а "дочитав историю о революции французской, начал ее действительно и набело переводить". И этот перечень разнообразных творческих интересов Болотова далеко не полон.
В 1784 году Болотов принимается за перевод книги Гиршфельда "О садах", большую часть которого со своими комментариями помещает в "Экономическом магазине". А в "Записках" читаем: "самые сии книги... преобразили совсем мои виды относительно до садов. И как до сего времени привержен я был к системе Ленотровой и любил сады регулярные, так напротив того, в сие время их совсем разлюбил и получил вкус в садах новых... натуральных... я с того времени дышал почти желанием видеть сад по сим правилам расположенный... не успела весна вскрыться... как приступил я к сему важнейшему и многодельнейшему труду во все мое пребывание в Богородицке" да, вероятно, и всей жизни.
Сочинение Гиршфельда сыграло важную роль в становлении эстетики натурального сада в России и одновременно в осознании национальных особенностей этого искусства. Так, Львов пишет: "Нашего климата холод только разных явлений может прибавить садами".
Болотов полагает, что "садовое место можно почесть полотном, на котором устроитель сада малюет свою картину", и главными его правилами было: "все должно неотменно сообразоваться не только с величиною, но и с самим натуральным положением места", и "чтоб все было хорошо и полезно, и не слишком убыточно и трудно", будь то устройство гротон и водопадов или тенистых аллей, выходящих к солнечным полянам. Болотов очень внимательно относится к старым деревьям и при необходимости пересаживает их, а не вырубает, считая это важным элементом устройства русского натурального сада. Кроме того, он советует "при украшении... убегать сколько можно от употребления покупных, а особливо заморских дорогих вещей". Важны и звуковые эффекты в парке — ручейки "в состоянии оживотворять многие места... и придавая им особливую приятность, утешать собою не только зрение, но и самой слух гуляющих".
В садах могли быть "видения торжественные, величественные, нежные, романтические, меланхолические, приятные, смеющиеся, весенние, летние и осенние, утренние, полуденные и вечерние". Болотову особенно нравились сады "нежно меланхолические".
К сожалению, "сюрпризы" и "неожиданности" богородицкого парка не сохранились, и мы можем представить себе сад, почитавшийся некогда "чудом здешнего края", по "Запискам" и статьям в "Экономическом магазине" да на основании выполненных Болотовым с натуры акварелей, две из которых ныне хранятся в Павловске. Они написаны рукой дилетанта, но любовно передают разнообразные болотовские затеи: грот, беседка, ручейки и мосточек, живописные крутины и причудливые развалины замка — выложенная из кирпича и гальки на откосе горы обманка, и многое другое, что создавало постоянно меняющиеся картины — впечатления уникального садово-паркового ансамбля XVIII века, созданного фантазией Болотова.