Торелли, Стефано (1712-1784)
Сведения о жизни и творчестве итальянского живописца Стефано Торелли, работавшего с 1762 по 1764 год в Петербурге, содержатся в первой русской истории искусства — в записках современника Торелли, члена Российской Академии наук Якоба фон Штелина ("Воспоминания о живописцах в России" "Краткая выдержка из сообщений Российской империи статского советника фон Штелина о рисовальном, живописном, гравировальном, архитектурном и скульптурном художестве в России", "Перечень знатнейших живописцев в России"). Знакомый с Торелли и видевший все его работы, Якоб фон Штелин излагает историю появления Торелли в России, перечисляет основные его произведения, созданные здесь, и, не скупясь на похвалы, превозносит талант живописца, особенно подчеркивая его способности в построении композиций. Современное искусствознание располагает сведениями о Торелли немногим большими, нежели его первый биограф; монографий о художнике не было, а в обзорах искусства XVII века его творчество упоминается крайне редко.
Среди иностранных мастеров, работавших в России в XVIII веке, Торелли не самая яркая фигура: его искусство не имело столь широкого резонанса, как, например, искусство "елизаветинских" декораторов Джузеппе Валериани и Антонио Перезинотти; оно не оказало такого влияния на дальнейшее развитие русской живописи, как творчество Пьетро Ротари. Однако его работы изучались и копировались — так, "тореллиевский" тип портрета Екатерины II в рост в коронационном уборе (оригинал в ГРМ) повторялся А. Антроповым и И. Саблуковым, известна позднейшая реплика этого типа кисти В. Боровиковского. Также восхищение современников вызывали монументальные работы Торелли, созданные им панно и плафоны, в которых воплотился весь декоративный блеск европейского рококо.
Стефано Торелли попал в Россию уже зрелым мастером, в 1762 году. Он был учеником известного неаполитанского художника и архитектора Франческо Солимена (у него же учился Пьетро Ротари), приверженца декоративного рококо, затем работал в Венеции, где окончательно сформировалась его творческая манера. В 1740 году Август III пригласил Торелли в Дрезден для постоянной работы при дворе. Росписи дрезденских дворцов, выполненные художником, погибли во время второй мировой войны: лишь в видах Дрездена кисти Белотто изображения человеческих фигур принадлежат Торелли. В 1740-1760-е годы он работал в немецких городах — в Байрейте, Фрауенбурге, Ростоке, расписывал плафоны, писал портреты и алтарные картины. Последний заказ такого рода, перед тем как по приглашению И. И. Шувалова отправиться в Петербург, — десять настенных картин с аллегорическими композициями в зале аудиенций ратуши города Любека (1759 — 1761).
В России Торелли, назначенный профессором Академии художеств, продолжает работать с той же интенсивностью и размахом, то есть делать "все": портреты, плафоны, стенные росписи, пышные аллегорические композиции и мифологические сцены выполняются им быстро и с равной умелостью. Это обеспечивает ему успех и возможность большого количества заказов. Среди произведений Торелли, указанных в сочинении Якоба фон Штелина, не все известны и далеко не все сохранились до наших дней — можно лишь доверять описаниям биографа. Однако до нас дошло едва ли не главное по значению произведение Торелли — его цикл работ по оформлению Китайского дворца в Ораниенбауме, включающий девять настенных панно с изображениями муз и плафон на тему "Венера и грации" для так называемого Зала Муз (конец 1760-х — начало 1770-х), панно "Похищение Ганимеда" и "Юнона с гением" для Большого зала (1768), картины "Тоскующий Марс", "Венера", "Диана и Эндимион" для Сиреневой гостиной. О последней Якоб фон Штелин писал в следующих восторженных выражениях: "Композиция этой превосходной картины богата и сильна, и невозможно увидеть ничего более милого и прелестного, чем экспрессия и колорит обнаженной богини, прелестный и возвышенный. Кажется, плоть этого прекрасного тела живет, а пастух дышит".
В оформлении Китайского дворца, построенного архитектором Ринальди в 1762 году, принимали участие многие известные мастера — он украшен картинами Ротари, а в росписи плафонов участвовали Д. — Б. Тьеполо, С. и Л. Бароцци. Но, несмотря на большое количество художников, интерьеры дворца отличаются цельностью стилистического решения — и архитектура, и живопись здесь тяготеют к формам зрелого рококо, и работы Торелли являют один из лучших образцов этого стиля в России. Именно эпоха рококо уделяла преимущественное внимание вопросам синтеза искусств.
В картинах и плафонах Торелли почти нет прямых линий — здесь все состоит из прихотливых изгибов, рокайльных завитков, все тяготеет к формам круга и овала; материальные формы подчеркнуто лишены конструктивности. Изысканность блеклых гамм, оживленных позолотой, капризная асимметрия орнамента — бесконечных арабесок, растительных мотивов, развевающихся лент, мечтательно-изнеженное опадание линий и складок — эти черты, в полной мере проявившиеся в живописи, украшающей Китайский дворец, присущи большинству работ Торелли. Полны рокайльной легкости его большие декоративные композиции и замысловатые придворные аллегории — в духе того, что делалось его современниками при дворе Елизаветы и Екатерины II — Л. — Ж. — Ф. Лагрене-старшим, Ф. Фонтебассо ("Екатерина II в образе Минервы", 1770; "Великий князь Павел Петрович на коне перед идущей в поход армией", "Аллегория на победу Екатерины II над турками и татарами", 1772, — в этой работе можно различить портретные изображения П. Румянцева, Н. Репнина, А. Голицына, А. и Ф. Орловых).
Но приверженность Торелли стилю рококо была основной причиной того, что его изысканное и умелое искусство не получило широкого отклика, не сделалось предметом подражаний (подобно тому как это произошло десятилетием раньше с Ротари). В России уже набирал силу классицизм, формировалась иная эстетика, для которой естественными были работы А. Лосенко и П. Соколова, а сама по себе живописная свобода картин Торелли воспринималась как нечто отжившее. Характерно, что портреты Торелли гораздо строже и проще его композиций; в них есть психологическая точность и зоркость ви?дения ("Портрет С. К. Нарышкина", "Портрет П. С. Протасова", "Портрет А. И. де Рибас"), — лишь только когда сама модель "провоцирует" художника на облегченное, декоративно-нарядное решение, появляются портреты, выполненные в светлой рокайльной гамме, где содержание образов сведено к красоте, очарованию и грации ("Портрет графини А. А. Чернышевой", "Портрет двух дочерей скульптора Феличе Ламони").
Торелли прожил в России менее двадцати последних лет своей жизни, тем не менее он — хотя бы отчасти — принадлежит русскому искусству. В разнообразной картине "россики" (творчества иностранцев на русской службе) каждое художественное явление в разной степени помогало формированию — сложными и опосредованными путями — самостоятельной русской школы. Сыграл свою роль в этом неоднозначном процессе и Стефано Торелли.