Воробьев, Максим Никифорович (1787-1855)
Сын вахтера Академии художеств, бывшего солдата, Максим Воробьев был зачислен в Академию по объявлению (прошению) своего отца, в котором говорилось: "Императорской Академии художеств в высокопочтенный совет. Оной же Академии от служителя Никифора Воробьева. Объявление. На основании Императорской Академии художеств Устава отдаю в воспитательное Училище сына своего родного Максима, родившегося в 1787 году августа 6-го числа, на котором оспа была, с тем, что до истечении того срочного времени обратно и ниже на время для каких бы то причин не было требовать не буду; а о точном времени ево рождения и крещения свидетельство при сем представляю. Никифор Воробьев".
Вначале Максим Воробьев занимался в архитектурном классе, которым руководил Тома де Томон, а под конец своего обучения перешел в живописный класс к пейзажисту Ф. Алексееву. В годы учения он проявлял незаурядные успехи в рисовании с натуры. В 1809 году он был выпущен из Академии с первой золотой медалью и удостоен личного дворянства.
Первые работы Воробьева, такие как "Вид Казанского собора" (ГРМ), были выполнены под большим влиянием Алексеева. Однако в видах Московского Кремля становится заметным отличающий Воробьева от его учителя интерес к передаче далекого и широкого пространства. Он не концентрирует внимания на отдельных постройках, а стремится передать общий вид избранного мотива.
В ранний период Воробьев занимается также иллюстрацией. Он путешествует по России, делает пейзажные рисунки, иногда включая в них изображения крестьян. В небольшой картине "Уборка сена" (Третьяковская галерея) проявляются острая наблюдательность художника и поэтическое любование натурой.
Начало десятых годов было временем побед русской армии, изгнавшей войска Наполеона и дошедшей до Парижа. Многие художники обращались к теме славы русского оружия, в их числе и Максим Воробьев. Задачей его программной работы на звание академика было: "представить торжественное молебствие, совершенное русским духовенством в Париже на площади Людовика XV, в присутствии августейших монархов и многих других знатнейших особ и союзных войск, так же стечения многочисленного народа". Композиция была построена по законам перспективистской живописи, сложившимся при изображении архитектурных видов городов. Само регулярное построение войск требовало геометризма в построении композиции. Воробьев написал еще ряд картин на подобные сюжеты, создав в русской живописи традицию перспективистского изображения баталий и государственных церемоний. В подобных произведениях проявлялась рациональность мышления, свойственная раннему классицизму.
Вообще в творчестве Воробьева изначально сочетались две особенности: работа по официальным заказам, добросовестная и скрупулезная, строго регламентированная правилами, с одной стороны, и с другой стороны — пробуждающееся романтическое мироощущение, тяга к природе, к выражению настроения в пейзаже. В отличие от своего сверстника Сильвестра Щедрина Воробьеву не удалось побывать в Италии и испытать радость общения со средиземноморской природой и искусством, определившими поэтику пейзажей Щедрина. Но Воробьеву также удалось совершить важное для него в художественном отношении путешествие: он был отправлен в Палестину "для снятия видов". Там он сделал много рисунков, акварелей и сепий, которые послужили ему материалом для дальнейшей работы. К числу работ, созданных по впечатлениям от поездки, принадлежат картины "Босфор", "Иерусалим ночью", "В сирийской пустыне".
Зрелый период творчества художника — 1830-е годы, когда он создает свои петербургские виды. Сам Петербург как художественный ансамбль зданий и набережных создавался и строился вместе с первым поколением русских пейзажистов, которое росло и формировало свои взгляды, и город, окружавший их, участвовал в их становлении. Русское изобразительное искусство в своем развитии отставало от поэзии; образ Петербурга, адекватный тому, что встает в стихах Пушкина, был воплощен только, пожалуй, во времена "Мира искусства". Но все же петербургские пейзажи Воробьева с их эффектами вечернего и ночного освещения вместе с пейзажами Алексеева стоят у истоков темы Петербурга в русской живописи.
В отличие от своих предшественников-граверов и своего учителя Алексеева Воробьев не стремится к панорамности в видах Петербурга. Здания тонут в неясном свете, рисуясь лишь абрисом на фоне неба, как, например, в картине "Осенняя ночь в Петербурге" (1835, ГТГ). Почти всегда композиция картин Воробьева остается уравновешенной, строго выверенной, его романтическое стремление к любованию родным городом ни в коей мере не проявляется в картине как личное чувство, как переживание. Воробьев благоговейно запечатлевает "Невы державное теченье, береговой ее гранит", вводя изображение ночи, луны, кораблей лишь как дополнительные аксессуары к прекрасному облику столицы.
Оставаясь скованным строгими правилами и условностями воспитавшей его художественной системы, Воробьев тем не менее продвинул русский городской пейзаж далеко вперед. Он был талантливым педагогом и воспитал многих учеников. Его творчество стало как бы мостом между старшим поколением русских пейзажистов, начинавших еще на рубеже XVIII-XIX веков, и художниками середины столетия.